История частной жизни. Том 5. От I Мировой войны до конца XX века

Оставим, однако, наши чувства, которые никому не интересны. В проблематике секрета, которую мы описываем, важно внезапное появление воспоминания, существующего, но скрытого. Рассмотрим всего один пример, пример «Человека-волка», о котором Фрейд рассказывает в «Пяти лекциях по психоанализу». Сергей Панкеев прожил девяносто два года, с 1886 по 1979-й. Лечение у Фрейда он начал в двадцать шесть лет. Начиная с четырех лет ему снился один и тот же сон—шесть или семь толстозадых белых волков пристально на него смотрели, сидя на ветках орешника. Ребенок в ужасе просыпался. Фрейд вынес вердикт; речь шла о реконструированной версии другого «пугающего» воспоминания, затерявшегося в подсознании: в возрасте полутора лет мальчик, спавший в комнате родителей, проснулся и увидел, в общем, обыденную сцену; лежавший на спине отец проникал в сидящую на нем мать. Тайна была раскрыта, но выздоровления это не принесло. Панкеев, русский аристократ, разоренный революцией, начинает посещать психоаналитическое общество. «Без психоанализа, — писал он,—я бы не смог пережить того, что было мне уготовано жизнью». Это верно во всех смыслах слова, даже в денежном. Он жил, занятый только собой, не замечая окружающих, в том числе свою жену-еврейку, которая, не в силах пережить надвигающегося ужаса нацизма, в 1938 году покончила жизнь самоубийством. У Панкеева было много рецидивов, приведших его и к другим психоаналитикам, однако он не прерывал контактов с Анной Фрейд, признававшейся, что этот старинный венский пациент был частью отцовского наследства. История «Человека-волка» многократно комментировалась и толковалась, по ней даже была написана опера. После того как тайна была раскрыта, Панкееву жилось не легче, чем до того. Разоблачение его секрета позволило другим писать книги и ставить спектакли. Сексологи возражали: если он действительно был свидетелем той «примитивной» сцены, неужели она оказала столь травмирующее влияние на ребенка, для которого «нормальны» аутоэротические влечения?

Бывает и так, что психоаналитик никак не может разобраться в секрете пациента. Об этом рассказывает нам Ш. Давид¹¹. Сорокапятилетний мужчина, элегантный, рафинированный, сдержанный, «с прекрасной речью», обращается к нему за помощью после нескольких неудач в сексе с женщиной, которая ему очень нравится. За тринадцать встреч пациент расскажет психоаналитику всю свою жизнь: «Передо мной раскручивалась лента из слов, как будто создававших между нами экран, на который проецировался фильм. Я мог лишь смотреть этот фильм <...>. Пациент не давал мне возможности вмешаться. В тринадцатый раз он пришел как обычно, лег на кушетку и продолжил рассказ. На сороковой минуте он вдруг поднялся по собственной инициативе, расплатился со мной и своим обычным вежливым и обходительным тоном сообщил, что желает на этом закончить. Ему был очень интересен и полезен этот опыт, его проблемы отступили, и будущее представлялось ему в розовом свете. Во время сеансов он ничего не говорил мне про эти улучшения <...>. Это бегство непосредственно перед анализом погрузило меня в глубокую задумчивость». В дальнейших комментариях Ш. Давид пишет, что у пациента был какой-то секрет, который он не раскрыл, если только сам он, психоаналитик, не пропустил момент, когда пациент говорил об этом секрете. «Как пациент может не заметить того, что сказал что-то важное, так и психоаналитик может пропустить момент признания <...>. В некоторых случаях постижение тайны пациента эквивалентно установлению с ним нездоровой связи. Секрет, скрываемый или раскрытый, может нам колоть глаза. Если бы Эдип не разгадал загадку Сфинкса, он бы умер; когда же он разгадал ее, чудовищное стечение обстоятельств, как говорил Генри Джеймс, привело к тому, что он ослепил сам себя. Этот ясновидец попал в ловушку, уготованную ему судьбой, и не смог простить себя».

Больше всего загадка идентичности волнует женщин, которым до недавнего времени предписывалось менять фамилию при вступлении в брак; именно они способны разгадать ее. Девочек, которые нередко своим появлением на свет приносили разочарование родителям, ждавшим мальчика, иудео-христианское общество делает виноватыми с самого рождения, потому что в пучину трагедии, бессилия и иллюзии ввергла нас Ева. Менее, чем мужчины, они полны (ложной) уверенности и весьма предрасположены к тому, чтобы обличать «социальное», замаскированное под так называемое естественное. Неудивительно, что именно женщины открыто осудили психоанализ. Дадим слово прокурору. «Девочки завидуют не столько наличию пениса, сколько социальным притязаниям, на которые пенис дает право <...>. В продажном обществе психоанализ смог не только дискредитировать (феминистскую) революцию и заставить ее дать задний ход, но и создать рабочие места, обогатить кое-кого, продать себя и способствовать процветанию общества потребления» (Кейт Миллет).

СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ

БЫТЬ РЕБЕНКУ ИЛИ НЕ БЫТЬ?

ЛЕГАЛИЗАЦИЯ КОНТРАЦЕПЦИИ