История девяти сюжетов

Морсер падает в кресло. Ноги ему отказываются служить.

«— Кто вы?.. — спрашивает председатель.

— Я Гайде, дочь Али-Тебелина, янинского паши, и Василики, его любимой жены.

Граф де Морсер с таким ужасом смотрел на нее, словно пропасть внезапно разверзлась у его ног».

Может ли она подтвердить свое заявление? Да. Вот документы: о рождении, о крещении (в вере матери). И о продаже ее и ее матери армянскому купцу Эль-Коббиру. Французский офицер, служивший у ее отца, в своей изменнической сделке с Портой выговорил себе, как долю добычи, жену и дочь своего благодетеля. Купец удостоверяет, что он купил их у французского офицера за тысячу кошельков, то есть за 400 тысяч франков.

«Лицо графа покрылось зеленоватой бледностью, а глаза его налились кровью…»

Председатель задает ему вопрос: признает ли он в этой девушке дочь Али-Тебелина, янинского паши?

Морсер пытается защититься ложью: «Нет, все это лишь козни моих врагов».

И тут следует громовой финал.

Гайде обернулась, увидела Морсера и страшно вскрикнула.

«— Ты не узнаешь меня, — воскликнула она, — но зато я узнаю тебя! Ты Фернан Мондего… Это ты предал замки Янины! Это ты, отправленный в Константинополь, чтобы договориться с султаном о жизни или смерти твоего благодетеля, привез подложный фирман о полном помиловании! Ты, благодаря этому фирману, получил перстень паши, чтобы заставить Селима, хранителя огня, повиноваться тебе! Ты зарезал Селима! Ты продал мою мать и меня купцу Эль-Коббиру! Убийца! Убийца! Убийца!.. Узнаю ли я его!.. Пусть он посмеет теперь сказать, что он меня не узнает!»

Дантес не нанес доносчику ни одного физического удара. Но моральную пытку он заставил его перенести в полной мере. Морсер подвергнут мучительной публичной казни. Такой, какую он заслужил. И она страшнее, чем удар ножа.

Тем более что смертельный удар нанесет себе сам Морсер — выстрелом из пистолета. Когда он увидит, что жена Мерседес и сын Альбер покинули его, оставив все свое имущество, потому что не желают иметь ничего общего ни с преступником, ни с богатствами, доставшимися ценой неслыханных злодеяний.

Как засверкала бы ослепительными огнями эта сцена в театре! Дюма выступает здесь блистательным драматургом, столь же эффектным, каким он является повествователем в эпизодах Дантес — аббат Фариа и «кинематографистом» в сценах краха и спасения арматора Морреля.

7

Цепь предательств расчистила Фернану путь в палату пэров. И там же он пригвожден к позорному столбу, заклеймен и обесчещен.

То же суждено графу Вильфору. Моральная казнь настигает его на высоком кресле королевского прокурора.

Идет суд над убийцей, вызывающий сенсацию среди парижской знати. Среди «золотой молодежи» столицы Франции блистал некоторое время молодой итальянский не то граф, не то князь, носящий громкое имя Кавальканти (в России оно звучало бы, примерно, как князь Голицын или граф Шереметев).

Предстояла его свадьба с дочерью барона Данглара. Но в роскошных покоях банкира появляются полицейский комиссар, жандармский офицер и жандармы. Что случилось? Они ищут так называемого Андреа Кавальканти. На самом деле его зовут Бенедетто. Он обвиняется в убийстве некоего Кадрусса, сотоварища по каторге.

Князь Кавальканти — не Кавальканти? Он каторжник? И убийца? Ошеломленные гости, приглашенные банкиром Дангларом на бал, разбегаются в смятении.

В общей суматохе удается улизнуть и Бенедетто. Но вся полиция поставлена на ноги, и вот он на скамье подсудимых.

В зале суда избранная, фешенебельная публика. Среди них много дангларовских гостей и светских молодых людей, бывших на короткой ноге с «князем Кавальканти».

Судьи и присяжные торжественно занимают свои места. Обвинитель, «сам» граф Вильфор, спокойным взором окидывает зал. Он сегодня в ударе. Его красноречивая обвинительная речь неотразима по своей убедительности. Убийство доказано, судьба обвиняемого предрешена.

Но странно: обвиняемый совершенно спокоен и хладнокровно оглядывает зал, где столько его знакомых.

Еще более странно: на обычный первый вопрос подсудимому: «Ваше имя и фамилия?» — Бенедетто просит разрешить ему ответить после других вопросов. Удивленный председатель задает следующий вопрос: «Сколько вам лет?» Ответ точен, даже чрезмерно точен:

«— Мне исполнится двадцать один год через несколько дней, так как я родился в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое сентября тысяча восемьсот семнадцатого года».

Вильфор, что-то записывающий, при этих словах поднял голову.

«— Где вы родились?..

— В Отейле, близ Парижа…

Вильфор вторично посмотрел на Бенедетто и побледнел, словно увидев голову Медузы». А Бенедетто «грациозно отер губы» тонким батистовым платком.

Как всегда, Дюма мастерски нагнетает напряжение, удачно подобранными деталями оттеняя драматизм происходящего.

«— Ваша профессия? — спросил председатель.

— Сначала я занимался подлогами, — невозмутимо отвечал Андреа, — потом воровством, а недавно стал убийцей».