История древнегреческой литературы

Поэмы Гомера как подлинно художественные произведения отразили в себе типичные черты своего времени и поэтому могут служить для нас свидетельством быта и нравов эпохи в большей степени, чем археологические памятники. Из рассказа Гомера видно, что создание его поэм относится ко времени разложения родового строя. «В поэмах Гомера, — говорит Ф. Энгельс, — мы находим греческие племена в большинстве случаев уже объединенными в небольшие народности, внутри которых роды, фратрии и племена все же еще вполне сохраняли свою самостоятельность. Они жили уже в городах, укрепленных стенами; численность населения увеличивалась вместе с ростом стад, распространением земледелия и зачатков ремесла; вместе с тем росли имущественные различия, а с ними и аристократический элемент внутри древней, первобытной демократии»[47]. Свой обзор основных черт гомеровской эпохи Ф. Энгельс заключает следующим выводом: «Мы видим, таким образом, в греческом строе героической эпохи древнюю родовую организацию еще в полной силе, но, вместе с тем, уже и начало разрушения ее...»[48]

Черты родового строя ясно видны во многих местах поэм. Типичным владыкой рода представлен троянский царь Приам, во дворце которого, как в «большом доме» патриархального рода, живут пятьдесят его сыновей со своими женами и детьми и двенадцать дочерей с мужьями («Илиада», VI, 243 — 250). Торжественное собрание членов всего рода в царстве старца Нестора в Пилосе описано в «Одиссее» (III, 3 1 — 33; 405 — 416). Престарелый отец совершает жертвоприношение Посейдону, а потом богине Афине при участии своих шестерых сыновей, оставшихся у него, и друзей. Это происходит перед дворцом, и сидят они на стоящих там с давних пор «тесаных камнях».

Родовой принцип и связанная с ним родовая солидарность представляются особенно необходимыми в битвах, и соответственно этому Нестор советует Агамемнону построить войско, ведя его в бой:

Войско по филам поставь и по фратриям, царь Агамемнон:
Фратрия фратрии пусть помогает, а фила пусть филе.
(«Илиада», II, 362 сл.)

Родовой строй по самой своей сущности предполагает сотрудничество равноправных членов и отсутствие эксплуатации одного другим — первобытную демократию, а в военных условиях «Илиады» — военную демократию. Но в этом устройстве таились предпосылки дальнейших изменений. Племя (фила), фратрия и род возглавлялись старейшинами, которые постепенно становились родовой аристократией. В поэмах они именуются «басилевсами», т. е. «царями» — но, конечно, не в таком смысле, какой придается этому слову в настоящее время. У феакийцев на острове Схерии их двенадцать, а во главе их тринадцатый — Алкиной, которому уделяется немало внимания в «Одиссее» (VI — XIII). Одиссей «царствует» на острове Итаке, Нестор — в Пилосе, Агамемнон — в Микенах и Аргосе, Менелай — в Спарте и т. д. Отправляясь в большой военный поход, они выбирают из своей среды верховного вождя — главного басилевса, каким в «Илиаде» представлен «владыка мужей» Агамемнон. Такие «цари» — родовые и племенные вожди — занимаются грабежами и войнами, хозяйничают в отдельных областях. В «Илиаде» представлено, как Агамемнон уже нарушает условия первобытного равенства и в личных корыстных целях злоупотребляет своей властью. Защитником старых принципов родового строя выступает Ахилл.

Типичной чертой родовых отношений является кровная месть: члены рода обязаны мстить за убитого сородича, потому убийца, хотя бы невольный, спешит покинуть страну, где он совершил убийство, как, например, друг Ахилла Патрокл («Илиада», XXIII, 86 сл.). Правда, в быту уже намечалась новая возможность разрешения спора — уплата пени («Илиада», XVIII, 498 — 501). Интересно в этом отношении окончание «Одиссеи». Одиссей по возвращении на родину перебил многих женихов Пенелопы из местной и окрестной знати, которые, добиваясь руки Пенелопы, расположились в его доме, буйствуя и расхищая его достояние. Когда распространилась весть об этом, родичи убитых подняли восстание против Одиссея (XXIV). Одиссей предвидел это, считая это вполне естественным. По представлениям гомеровского времени, человек только тогда может иметь какое-нибудь значение, когда пользуется поддержкой рода; утратить ее — это значит оказаться в положении самого несчастного, отверженного человека; такая участь ожидает того, кто «фратрии чужд, вне закона живет, к очагу непричастный» («Илиада», IX, 63).