История Джейн N

Резко оборачиваюсь, сжимая сотовый телефон в кармане, и оказывается, что это кто-то захлопнул багажник машины. Проверяю улицу на предмет любой подозрительной активности.

– Джейн? – раздается мужской голос.

Это что, кантри играет?

– Джейн?

Мистер Миллер. Он все еще смотрит на меня. Его губы шевелятся. Вода из шланга льется ему на ботинок, но сосед, кажется, этого не замечает.

Я отворачиваюсь и бегу прочь, чувствуя себя глупо из-за того, что вышла на улицу. Серьезно, о чем я только думала?

Вдох.

Выдох.

Когда я добираюсь до Et Cetera, Шелли уже припарковала машину и ждет меня у входа. Заведение – на окраине города, в противоположном от школы направлении, поэтому мало кто из наших знакомых часто здесь оказывается – по крайней мере, так я думала. Когда я открываю дверь, то вижу Майка Джейкоби из дискуссионного кружка, Сару Снелл – из драматического, тройняшек Уильямс в их похожих ободках и печально известный клан Гласных Имен (Аня, Эрик, Исайя, Оуэн, Ума и Энья).

Я не видела ни одного из них со времен ДТКМП.

– Ты хочешь уйти? – спрашивает Шелли.

Прежде чем я успеваю ответить, из мужской уборной выходит Джек, и мои внутренности сжимаются, как пружины кровати.

– Почему бы тебе не занять нам стол, – говорит Шелли.

Я прохожу в заднюю часть помещения, залезаю в угловую кабинку и тереблю солонку, пытаясь сосредоточиться на крошечных кристаллах внутри, а не на гранате, которая грозит вот-вот разорваться. Десять вдохов спустя я поднимаю голову.

Джек смотрит на меня.

Сара хватает его под руку, заявляя свои права.

– Ну вот, – говорит Шелли, ставя передо мной кружку с чем-то пенистым. В ее кошельке карта. С двумя пробитыми звездами. После десяти она получит свой приз, прямо как я. Подруга смотрит через плечо на остальных. – Знаю. Так неловко. Но постарайся не обращать на них внимание. Им просто любопытно.

– Из-за меня?

– Ну да. – Она улыбается. – И их нельзя в этом винить. В конце концов, они были твоими друзьями.

– Когда это я дружила с Гласными или тройняшками Уильямс?

– Ладно, может, не с ними, но с Джеком-то.

Джек.

У нас с ним были планы на вечер того дня, когда меня похитили: концерт Джиджи Гарви. Джек знал, что она моя любимая певица, и удивил меня, достав билеты в третий ряд. Официально между нами ничего не было, но определенно что-то назревало.

– Кстати, он спросил у меня твой новый номер, – говорит Шелли.

– Он с кем-нибудь встречается?

– С кем-то вроде Сары? Если только в ее мечтах. Эта девица коллекционирует парней, как обувь. Она просто надеется, что он станет ее следующими Джимми Чу, хотя не могу ее в этом винить. В смысле, кто бы не захотел себе лишнюю пару таких.

– Прошу прощения?

– Статус твоего номера?

– Ты о чем? – Она будто говорит на совершенно другом языке.

– Каков сейчас статус твоего номера телефона? Совершенно секретно? Открыт для широкой публики? Доступен только для своих? Другими словами, ты хочешь, чтобы я его выдала?

Хочу ли я?

На кухне гремят пластиковыми тарелками. Я представляю, как, скрючившись, жду у лаза.

Шварк.

Скрип.

Дзинь.

– Потому что люди хотят тебя видеть, – настаивает Шелли. – Им любопытно.

Снова это слово. Оно у меня мурашки вызывает. Я делаю глоток, жалея, что не сижу в такси и не еду по мосту куда-нибудь далеко.

– Думаю, мне тоже очень любопытно, – заявляет подруга. – В смысле, мы можем поговорить о том, что произошло? Как по мне, это было бы полезно.

– Кому?

– Ну, тебе, конечно. Иначе как со всем этим справиться? Да, ты ходишь к терапевту, но все-таки…

– Все-таки? – У меня кружится голова.

– Ты с кем-нибудь общаешься?

– В основном я пишу о своем опыте – тоже в рамках лечения.

– Круто, – тянет Шелли, как будто мы обсуждаем планы на лето. – В смысле, я знаю, как ты любишь писать. Но ты же и поговорить хочешь, да? Например… каким был тот парень…

Я снова хватаю солонку, ненавидя себя за то, что решила прийти сюда.

– Он был таким ужасным, как все говорят? Заставлял тебя… что-то делать? – Конец предложения она произносит очень тихо, прикрывая рот рукой, но это не смягчает удара.

Я зажмуриваюсь. Ветерок от потолочного вентилятора пробегает по моей коже.

Мне.

Нужно.

Уйти.

Шелли касается моего предплечья. Я невольно вздрагиваю и резко открываю глаза. Мои руки – в соли.

– Ничего страшного, – продолжает Шелли. – В смысле, я понимаю, почему ты замкнулась. Мне просто тяжело. Мы ведь раньше говорили обо всем на свете.

Это правда. Так и было. Но то, что она хочет по мановению руки вернуться к тому состоянию, которое было ДТКМП, – еще одна преграда между нами.

– Я пытаюсь понять. – Шелли делает глоток. – Но в то же время я вроде как больше не знаю, что сказать. В смысле – говорить тебе, как у меня дела? Тебе вообще интересно? Ты ничего не спрашиваешь, и я начинаю лепетать, как абсолютная идиотка, что, наверное, тоже до чертиков раздражает.

Иссиня-черная челка будто разрезает лоб Шелли надвое.

Раньше я челки у подруги не замечала; она всегда ходила с одной и той же прической. И когда она сделала двойной пирсинг в ушах? И начала пользоваться блеском для губ?

– Ау? – Она машет рукой перед моим лицом. – Скажи что-нибудь, ладно? Скажи мне, что ты думаешь.