История Джейн N

– Но перемены могут быть и хорошими, – подхватывает он. – Например, в городе появился новый ресторан тако – «Каса Буэла» или «Буэна»… что-то в таком роде. Я подумал о тебе, когда они начали обустраиваться.

– Я люблю мексиканскую кухню.

– Именно, поэтому я сказал себе, что не пойду туда, пока ты не вернешься и мы не сможем сходить туда вместе.

– Как мило с твоей стороны. – Я слегка улыбаюсь. – Мило, что ты вообще обо мне подумал.

– Смеешься? Я все время о тебе думаю.

– Что ж, спасибо, – все, что я смогла придумать в ответ.

– Когда ты пропала, я вроде как… не знаю… словно часть меня тоже пропала. То есть знаю, это может показаться странным, или пошлым, или каким-то еще, но мы были довольно близки, не так ли?

– Были, – соглашаюсь я, хотя никогда не понимала, к чему ведет наш флирт.

– Мы были частью жизни друг друга с четвертого класса, – говорит он. – Каждое утро перед школой ты стояла там, у моего шкафчика, со своими хрустящими батончиками мюсли и ежедневной порцией здорового юмора. Каждое соревнование, зубрежка, каждое серьезное разочарование или повод для радости… ты была со мной, предлагала поддержку, совет, плечо, свои записи… Все, что мне нужно, в любое время дня и ночи. А потом, вот так…

– Пропала, – киваю я.

– Было ужасно… жить изо дня в день, не зная, где ты.

Легкий румянец ползет по его лицу, сливаясь с пятнами на шее; они напоминают мне цветы с кровоточащей сердцевиной.

– Я очень терзался, что так и не смог тебе кое-что сказать, – продолжает Джек.

– Что?

Он поднимает взгляд. Кажется, будто его глаза тоже кровоточат.

– Знаю, это может показаться странным. Большинство парней не имеют привычки говорить о чувствах… Но ты мне небезразлична. Всегда была и будешь. И я сожалею, что не сказал тебе об этом раньше, не прояснил ситуацию. Может, если бы я…

– Что?

– Не знаю. – Он пожимает плечами. – Может, ты оказалась бы со мной тем утром, а не бежала в магазин. Вечером мы собирались на концерт Джиджи Гарви. Может, поехали бы в город пораньше и целый день провели вдвоем. Вот чего я хотел, но не осмелился попросить.

– А может, ничего бы и не вышло.

– Пожалуй, нам никогда не узнать, но с того момента, как ты пропала, я спрашивал себя об этом каждый день.

Вернувшись, я не удивилась, что родители лелеют какие-то сожаления. Мама корила себя, что сама не отвезла меня в магазин. Папа – что проспал тем утром.

Шелли винила себя, что вынудила родителей раньше поехать домой.

Норма – что решила дать мне собственный комплект ключей.

Мы все таскали за собой эти сожаления, точно якоря, и барахтались, пытаясь не утонуть. Но мне и в голову не приходило, что Джек тоже терзается. Сколько же человек поплатилось за мою ошибку?

– Мне просто нужно было, чтобы ты узнала, – говорит Джек.

Хочу сказать ему, что знаю о его чувствах, что и он мне небезразличен, но не могу протолкнуть слова в крохотную дырку, в которую превратилось мое горло.

– Я очень хотела пойти с тобой на тот концерт, – наконец произношу я, придя к некоему компромиссу.

Джек улыбается такой знакомой улыбкой: кривой, односторонней, от которой на щеке появляется ямочка.

Он отводит взгляд, сжимая край дивана. Я натягиваю манжет на свои шрамы и кладу ладонь рядом с его рукой, примерно в двадцати сантиметрах. Он, наверное, и не замечает. А для меня этот жест огромен.

– Ты все-таки пошел на концерт? – спрашиваю я, сомневаясь, что хочу получить ответ.

Джек снова смотрит мне в глаза и качает головой.

– Как только стало известно, что ты пропала, весь мир будто остановился. Собрали поисковую группу. Сотни людей тебя разыскивали.

Мои родители сказали то же самое, но было приятно услышать это снова. И было приятно сидеть с Джеком в этом пространстве – пространстве без вопросов и ожиданий, вне четырех серых стен моей комнаты.

Сейчас 26

Стоит Джеку уйти, как мама выскакивает из кухни, не давая мне шанса сбежать к себе. Ее лицо сияет: огромные, полные ожидания глаза; румяные круглые щеки; улыбка, которой я у нее не видела со времен ДТКМП.

Мама складывает руки, точно в молитве.

– Ну… как все прошло?

– Думаю, нормально.

Ответ ее явно не устраивает. Улыбка блекнет. Щеки тускнеют. Свет гаснет. А сложенные руки падают.

– Джек – по-настоящему хороший парень, – медленно произносит мама, будто я сама этого не понимаю. – Он о тебе заботится.

– Знаю. Так и есть. – И что мне прикажете делать? Плюнуть на свои чувства? Измениться ради него?

Ради нее?

Ради всех?

Кроме меня самой.

– Он так помогал нам в поисках, – продолжает она. – Тратил все свое время. Делал листовки, расклеивал фотографии, трудился день и ночь. Обыскивал парки, велосипедные дорожки, переулки, лес за вашей школой… Буквально весь город прочесал.

– Знаю. – Мой голос срывается. – В смысле я ему благодарна.

– Он так помогал, – повторяет мама.

Я прикусываю язык. Будто бы меня нашли благодаря усилиям Джека. Вот только никто меня не нашел. И я ищу сама себя до сих пор.

– Джек очень милый, – киваю я.

– Так почему ты недовольна?

– Я довольна. Я рада, что он зашел.