История Джейн N

ШЕЛЛИ: Да, а теперь мне нужно поздороваться. Ее мама спросит, почему я не зашла.

ТАНЯ: А ты не сможешь честно сказать, что ее дочка ведет себя как засранка?

МЕЛЛИ: Но как ее винить? Я слышала, тот парень ее изнасиловал.

ТАНЯ: Нет, он ее не насиловал.

МЕЛЛИ: Откуда ты знаешь?

ТАНЯ: Папа мне сказал. Он знает человека, который работал над этим делом.

МЕЛЛИ: Значит, ее как-то пытали?

ТАНЯ: Кто знает? Люди говорят, она совсем запуталась, не понимает, что с ней случилось.

МЕЛЛИ: Я видела фотографию того парня в новостях, и неприятно об этом говорить, но при иных обстоятельствах я бы с таким встречалась. Как думаете, так легче?

ТАНЯ: В смысле? Разве не главное, что он похититель?

МЕЛЛИ: Я просто имею в виду, что бы ни случилось… по крайней мере, это был не какой-нибудь здоровенный урод с рябой кожей и плохими зубами. Да?

ТАНЯ: Я постараюсь забыть, что ты только что сказала.

ШЕЛЛИ: Я действительно хочу ей помочь. Но она вроде как даже не пытается.

МЕЛЛИ: Она, наверное, не в состоянии.

ШЕЛЛИ: Ладно, пошли? Мне нужно поскорее с этим покончить. К тому же наш стол наверняка готов.

ТАНЯ: Блинчики с клубникой, я иду к вам.

Я считаю до пятидесяти, затем слезаю с унитаза, открываю бачок и выдергиваю стержень. Прячу его в рукав и возвращаюсь в столовую.

– Шелли здесь, – восклицает мама, словно это сделает меня счастливой.

– Я плохо себя чувствую. Пойду домой.

– Что случилось с твоими ногтями? Был такой красивый цвет.

Я смотрю вниз. Весь лак облупился. Это я сделала? Пока сидела в туалете?

– Я плохо себя чувствую. Я пойду домой.

– Что? Нет. – Лицо мамы морщится, точно чернослив. – Посмотри на себя, тебя трясёт. Держи. Глотни моего сока. Тебе просто нужно что-нибудь поесть.

– Мне просто нужно вернуться домой.

– Нет. Сиди, – настаивает она. – Мы уже сделали заказ.

Я качаю головой.

– Ты не понимаешь. – У меня внутри все горит.

Шум.

Лязг.

Хлопок.

Запах чеснока наполняет воздух, напоминая мне тушеные помидоры с орегано, что готовил монстр.

Папа выуживает ключи из кармана.

– Я отвезу тебя домой.

– Нет, – в третий раз говорит мама. – Я думала, именно этого ты хотела.

Я испортила ужин. Все должно было пройти гладко. Папа вылезает из кабинки.

– Это безумие, – настаивает мама. – Мы должны быть в состоянии пережить обычный ужин.

Тем не менее папа проводит меня через зал, мимо Шелли и ее друзей.

– Давай, девочка, – кричит официантка, вскидывая кулак.

Папа отвозит меня домой, не издав ни звука. Вместо этого он предлагает мне свой свитер, хотя на улице двадцать семь градусов. Я с радостью принимаю одежду, вонзая стержень глубоко в бедро, все еще слыша голоса Шелли и ее подруг.

У себя в комнате я закрываю за собой дверь, залезаю под стол и обвиваюсь вокруг ножки. Но этого недостаточно. Тогда я заползаю в шкаф. Там слишком тихо.

Я не могу дышать.

Мне нужен воздух.

Но чем заглушить мысли?

Все еще сжимая стержень, я иду по коридору в ванную и запираюсь внутри. Включаю душ. Пар бьет мне в лицо. Тепло замедляет мой пульс.

Я захожу в кабинку прямо в шортах и футболке и сажусь на пол. Бедро красное от уколов. Я бью по нему – снова и снова, – а вода льется мне на голову. Я пытаюсь взять себя в руки и напоминаю себе, что дома лучше, чем взаперти.

Дома лучше, чем взаперти.

Дома.

Лучше.

Чем.

Взаперти.

Тогда 35

В комнате монстра, крепко сжимая стержень из бачка, я присела на корточки у кровати, чтобы в очередной раз попытаться добыть пружину матраса. Прут оказался удивительно прочным для своего размера и формы – около пятнадцати сантиметров в длину и окружностью шариковой ручки.

Я просунула стержень за пружину и принялась дергать вперед и назад, снова и снова, толкая и толкая из стороны в сторону.

Только когда плечо занемело, я заметила некоторый прогресс. Пружина стала напоминать искореженную букву S. Я продолжила работать. Теперь металл казался более пластичным – слабее, тоньше.

Устав, я принялась выкручивать пружину в разные стороны, пытаясь ее ослабить. Я ворочала конструкцию по крайней мере тысячу раз – пока наконец это не случилось. Верхний конец пружины оторвался от сетки.

Натянув манжеты свитшота, чтобы защитить покрытые волдырями ладони, я обхватила пружину руками и сильно потянула. Тщетно. Матрас проехался ко мне на несколько сантиметров, но пружина осталась на месте.

Я попробовала еще раз, упираясь в него ногами. Сосчитала до трех и резко дернула.

Я упала на пол. Голова с глухим стуком ударилась о цемент. Глядя в потолок, я внезапно поняла, что пружина все еще у меня в руках, но больше не крепится к матрасу.

Я сделала это – выломала ее, заработала свой приз.

Лежа посреди пола, я прижала трофей к губам, почти опьяненная победой. Мне хотелось рассказать о ней Мейсону; но победа уже не казалась такой значительной вне пределов моей головы. И все равно было так страшно: вдруг приятеля допросят?

А если бы стали допрашивать меня? Я бы сдала Мейсона, чтобы спастись?

Я посмотрела на коробку с пирожными и помахала своим трофеем; и пусть мысленно услышала ободряющий голос Шелли, это было не то же самое. Мне требовалось увидеться с Мейсоном – даже если это означало делиться не новостью, а близостью.