История Джис-Ук

With roar and rumble, through daylight and dark, swaying and lurching between the dawns, soaring into the winter snows and sinking to summer valleys, skirting depths, leaping chasms, piercing mountains, Jees Uck and her boy were hurled south.	В грохоте и лязге, днем и ночью, в непрерывной тряске от зари и до зари, то взлетая к зимним снегам, то ныряя в цветущие долины, огибая провалы, перепрыгивая пропасти, прорезая горы, Джис-Ук и ее мальчик неслись на юг.
But she had no fear of the iron stallion; nor was she stunned by this masterful civilization of Neil Bonner's people.	Но Джис-Ук не боялась стального коня, ее не оглушила могучая цивилизация соплеменников Нийла Боннера.
It seemed, rather, that she saw with greater clearness the wonder that a man of such godlike race had held her in his arms.	Она только еще яснее почувствовала, каким чудом было то, что человек из этого богоподобного племени держал ее в своих объятиях.
The screaming medley of San Francisco, with its restless shipping, belching factories, and thundering traffic, did not confuse her; instead, she comprehended swiftly the pitiful sordidness of Twenty Mile and the skin-lodged Toyaat village.	Не смутил ее и шумный хаос Сан-Франциско: суета пароходов, черный дым фабрик, грохот уличного движения. Она лишь осознала, как ничтожно убоги были и Двадцатая Миля и тойатский поселок с вигвамами из оленьих шкур.
And she looked down at the boy that clutched her hand and wondered that she had borne him by such a man.	Она смотрела на мальчика, вцепившегося в ее руку, удивляясь тому, что такой человек был его отцом.
She paid the hack-driver five pieces and went up the stone steps of Neil Bonner's front door.	Расплатившись с извозчиком, запросившим с нее впятеро, Джис-Ук поднялась по каменным ступеням к парадной двери Нийла Боннера.
A slant-eyed Japanese parleyed with her for a fruitless space, then led her inside and disappeared.	Раскосый японец после долгого бесплодного разговора впустил ее и исчез.
She remained in the hall, which to her simply fancy seemed to be the guest-room-the show-place wherein were arrayed all the household treasures with the frank purpose of parade and dazzlement.	Она осталась в холле, который в простоте душевной приняла за комнату для гостей, - место, где хвастливо выставлены напоказ все сокровища хозяина.
The walls and ceiling were of oiled and panelled redwood.	Стены и потолок были отделаны полированным красным деревом.
The floor was more glassy than glare-ice, and she sought standing place on one of the great skins that gave a sense of security to the polished surface.	Пол был гладким, как накатанный лед, и Джис-Ук, боясь поскользнуться, встала на одну из лежавших на нем шкур.
A huge fireplace-an extravagant fireplace, she deemed it-yawned in the farther wall.	В дальней стене зиял громадный камин. "Сколько, должно быть, топлива берет!" -подумала она.
A flood of light, mellowed by stained glass, fell across the room, and from the far end came the white gleam of a marble figure.	Комнату заливал поток света, чуть смягченный цветными стеклами, а в глубине поблескивал мрамор статуи.
This much she saw, and more, when the slant-eyed servant led the way past another room-of which she caught a fleeting glance-and into a third, both of which dimmed the brave show of the entrance hall.	Но еще не то ей пришлось увидать, когда раскосый слуга вернулся и повел ее в другую комнату, которую она не успела хорошенько рассмотреть, а потом в третью. Перед этими комнатами тускнела пышность холла.
And to her eyes the great house seemed to hold out the promise of endless similar rooms.	Казалось, в громадном доме нет конца подобным комнатам.