Читаем История елочной игрушки, или как наряжали советскую елку полностью

История елочной игрушки, или как наряжали советскую елку

Однако во многих случаях на антирождественские воспитательные меры дети, которые знали, что такое елка, отвечали своими контрмерами. Так, например, накануне Рождества 1931 года в стенной газете одной из саратовских школ появилась статья, заканчивавшаяся призывом не ходить в рождественские праздники в школу, а лучше навестить ее автора дома, чтобы увидеть там великолепно украшенную – «золотую», по его словам, – рождественскую елку253.

Несмотря на настоятельное «выдавливание» Рождества из советского праздничного календаря, население продолжало его отмечать. Бороться с этой традицией было чрезвычайно трудно: не случайно в начале 1930-х годов антирождественские кампании постоянно проводились во всех советских школах254. Несмотря на это, учителя отмечали тот факт, что в первые дни Рождества в некоторых городских школах отсутствовало от половины до двух третей школьников. А в Ленинграде был зафиксирован случай полной неявки на уроки учащихся нескольких школ центральных районов255. За неимением елки люди тайно наряжали дома то, что хоть как-то могло ее заменить, – растущие в горшках фикус, бегонию, алоэ. Автор одних воспоминаний рассказывала о том, как ребенком она ежедневно украшала елочными игрушками перенесенный в дальнюю комнату (от чужого взгляда подальше) растущий в глиняном горшке цветок, играла с такой «елкой», любовалась ею, но каждый вечер игрушки снимались и цветок возвращался на место256. Елочные игрушки прятали подальше – «до лучших времен». И, несмотря ни на что, как вспоминала в 2003 году ленинградка 1916 года рождения, в ее доме, как и во многих других, «елка была обязательно»257.

Эмигрантские «Последние новости» со ссылкой на московского корреспондента Sunday Times сообщали 26 декабря 1932 года, что, хотя антирождественская кампания в Москве и проходит по обычной программе – «с митингами безбожников, богохульными процессиями и т. д.», магазины Торгсина, обычно закрывающиеся в шесть часов вечера, работали накануне до полуночи – так велик был поток желающих приобрести рождественские яства и украшения для елки258.

Мальчики и девочки продолжали мечтать о елке, и даже противодействие родителей-партийцев не могло этому помешать. Елена Боннер писала в своих мемуарах о том, как в 1928 году потребовала у родителей нарядить елку. Отчим пытался объяснить пятилетнему ребенку, что елка «буржуазна» и «атавистична». В результате Люська (как звали Елену в детстве) стала, по ее словам, хорошо понимать всю «антипартийность» своего желания, но это делало елку только еще более притягательной259.

Агрессивная запретительная кампания против Рождества, «буржуазной» елки и ее атрибутов оказалась малоуспешной. Новые, революционные празднества не смогли их ни вытеснить, ни заменить: Рождество оставалось для большинства советских людей, и особенно детей, едва ли не самым любимым и с нетерпением ожидаемым праздником. Елка по-прежнему была любима, востребована и не забыта, хотя и запрещена.

Вскоре власть поняла свою ошибку и накануне нового, 1936 года вернула рождественскую елку, получившую отныне статус новогодней, удачно вписав это радостное событие в общий концепт «счастливого советского детства».

Пионер-барабанщик; папье-маше, ручная роспись, слюда; 1940–1950-е гг.; реставрация. Из коллекции Л. Блатт