История фашизма в Западной Европе

Планы ликвидации демократических свобод, установления диктаторского образа правления вынашивали не только монополисты и юнкерство, но и реакционная военщина, мечтавшая о реванше. Отношение генералитета к нацистской партии было сложным. С одной стороны, военщине чрезвычайно импонировали милитаристский дух фашистского движения и его направленность в целом. С другой, генералы отнюдь не отказались от стремления играть самостоятельную, и притом руководящую, политическую роль. Это вытекает, к примеру, из относящегося к 1929 г. высказывания одного из высших офицеров — Гаммерштейна (несколько позднее он стал командующим рейхсвером) : «Правительство, привязанное к нынешней конституции и парламенту, не может осуществить мероприятия, ставшие необходимыми для нашего спасения. Это может сделать лишь диктатура, установить которую под силу одному рейхсверу»[445]. К сказанному примешивались еще опасения командования армии перед конкуренцией со стороны главарей штурмовых отрядов, численность которых постоянно возрастала (тогда как рейхсвер был ограничен 100 тыс. человек). Правда, Гитлер время от времени выступал с успокоительными заявлениями, будто «ни при каких условиях не может возникнуть угрозы превращения штурмовых отрядов в конкурента рейхсвера»[446], но в документах, скрытых от посторонних глаз, говорилось прямо противоположное. Так, командующий CA Пфефер в письме к одному из своих подчиненных от 13 октября 1928 г. провозглашал: «Мы стоим на той точке зрения, что штурмовые отряды, как носителей будущего германского вермахта, следует организовать и обучать сейчас так, чтобы уже постепенно создавалось государство в государстве»[447].

Это-то не улыбалось генералам. Тем не менее они не могли не оцепить возможности, создаваемые наличием обширного резерва армии, воспитанного в сугубо шовинистическом, реваншистском духе. Отсюда тайное сотрудничество армии с штурмовыми отрядами, сведения о котором время от времени проникали в печать. В 1928 г., например, стало известно о военных приготовлениях в районе Кирхгайн, в которых под руководством рейхсвера активно участвовали штурмовики Северного Гессена[448]. В Восточной Пруссии штурмовиков почти открыто привлекали к участию в «пограничном ополчении», снабжали оружием из армейских арсеналов; инструкторы рейхсвера обучали коричневорубашечников военному делу. В начале 1931 г. генерал Шлейхер, занимавший ключевой пост в военном министерстве, в письме к Рему подтвердил заинтересованность рейхсвера в подобном сотрудничестве[449]. Эти лица и были связующим звеном между армией и нацистами.

Фашисты прилагали значительные усилия, стремясь добиться новых успехов на выборах. Особенное внимание они сосредоточили на Саксонии, которая считалась традиционным оплотом рабочих партий. Весной 1930 г. фашисты сумели утроить по сравнению с 1919 г. число полученных здесь голосов и заняли в ландтаге второе место. Впервые с полной очевидностью выяснилось, что к нацистской партии переходят избиратели «старых» буржуазных партий, тех самых, которые покровительствовали и помогали ей: Национальная партия потеряла около 40% голосов, народная — 37% и т. д. В то же время общее число сторонников КПГ и СДПГ осталось примерно неизменным.

Между тем страна вступала в новую избирательную кампанию и притом несравненно более важную: в июле правительство Брюнинга, оказавшись в конфликте с рейхстагом, аннулировавшим изданный президентом чрезвычайный декрет, распустило парламент. Выборы были назначены на 14 сентября. Этим актом правительство объективно удовлетворило домогательства фашистов, торопившихся использовать выгодную для них экономическую конъюнктуру, значительно возросшую политическую и финансовую поддержку монополий.

Не прекращая социальной демагогии, Гитлер в то же время стремился покончить с фрондировавшими элементами, лидером которых был О. Штрассер. Позиция последних была слаба, ибо они пытались соединить несоединимое: фашистскую идеологию, непримиримую вражду к организованному рабочему движению с борьбой против засилья крупного капитала. В мае 1930 г. в ходе двухдневных бесед фюрера с О. Штрассером, выяснилась несовместимость их точек зрения. Высказывания Гитлера во время этих бесед, не предназначавшиеся, естественно, для печати, дают много для понимания существа политики нацистов. Так, на вопрос Штрассера, что он сделает с фирмой Круппа, когда придет к власти, останется ли все по-прежнему, Гитлер ответил: «Само собой разумеется. Неужели Вы полагаете, что я стремлюсь уничтожить германскую тяжелую промышленность?» Он сказал далее: «Наши предприниматели обязаны своим положением своим способностям. Этот отбор, лишь подтверждающий их принадлежность к высшей расе, дает им право руководить»[450].