История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

По сообщению Ямвлиха, пифагорейцы делили все акусмы на три вида: первые отвечают на вопрос, что это такое, вторые — что есть самое, третьи — что следует делать или не делать. Примеры первого вида: «Что такое острова блаженных?» — «Солнце и Луна». «Кто ты, Пифагор?» — «Аполлон Гиперборейский». «Что такое море?» — «Слеза Крона». Примеры того, что есть самое: «Что самое праведное?» — «Жертвовать». «Что самое мудрое?» — «Число». «Что самое прекрасное?» — «Гармония». «Что самое сильное?» — «Мысль». «Что самое трудное?» — «Познать самого себя». Примеры акусм, которые отвечают на вопрос, что следует делать или не делать:

   1. «Следует обзавестись потомством».

   2. «Первой подвязывать правую сандалию».

   3. «Не следует мыться в общей бане».

   4. «Ни с кого не снимать его ношу».

   5. «С женщиной, имеющей на себе золото, для детопроизводства не сходиться».

   6. «С богатой (женщиной) для деторождения не сходись».

   7. «Не говорить без света».

   8. «Свою жену не нужно преследовать, потому что она просительница, поэтому и от очага отца уводим ее к своему очагу, и правой рукой берем».

   9. «Не протягивай десницу всем без разбора».

   10. «Уходя из дому, не оборачивайся»[180].

Все эти акусмы, особенно их третий вид, свидетельствуют о самых первобытных табу, восходящих к далеким временам мифологического мышления. Многие запреты, которые Пифагор предписывал своим ученикам, были привнесены из мистерий: запрет есть бобы — священное растение Аполлона; запрет не есть ни сердца, ни головного мозга можно объяснить тем, что они служат основанием соответственно жизни и мышления.

И хотя самосский мудрец действительно требовал от своих учеников следовать некоторым акусматическим предписаниям, всё же было бы совершенно ошибочно принимать прямой смысл этих предписаний, они имели чисто символический смысл. Тем более было бы неверно отождествлять акусматиков с какой-то группой пифагорейцев, прямо следовавших акусматическим предписаниям. Скорее всего, акусмы были предназначены в первую очередь и преимущественно для слушания и размышления над ними. По сообщению Ямвлиха, мудрейшими из акусматиков считались те, кто выучил наизусть больше всех акусм и дал им правильное толкование, а именно: сумел отделить скрытые намеки от сокровенного значения пифагорейских символов, имеющих божественный смысл. Именно в общении с божеством следует видеть цель всех акусматических предписаний, более того, смысл всей пифагорейской философии.

На второй ступени — ступени математиков — пифагорейцы посвящались в философское и научное учение Пифагора, которое вырастает на почве их магико-мифологического образа жизни. Основополагающей как в философском, так и научном плане была пифагорейская концепция числа, рационально-философский контекст которой образует идея о том, что «числу все вещи подобны»[181].

Первоначальное отождествление вещей с числами было основано на открытии Пифагора, что все музыкальные звуки могут быть сведены к числам. К этому открытию мудрец пришел совершенно случайно. Как сообщают древние авторы, пребывая однажды в состоянии озабоченности и напряженного мышления, прогуливаясь возле кузницы, Пифагор по какой- то счастливой случайности прислушался к ударам молотков, кующих железо на наковальне и издающих попеременно друг за другом гармоничнейшие звуки. И тут его осенила мысль, что соотношения между звуками имеют числовые соответствия. Позже он опытным путем установил зависимость высоты тона от длины колеблющейся струны.

Этим чудесным открытием самосский мудрец положил начало пифагорейской метафизике, согласно которой число является первоначалом и первопричиной вещей, а элементами числа — чет и нечет, одно ограниченное, другое — неограниченное. Единица как самобытная сущность состоит из обоих, она начало (архэ) числа, число же — множество, состоящее из единиц, а космос — из чисел. По сути, космос — это единство предела и беспредельного, в нем господствует всеобщая закономерность, выражаемая числовыми отношениями. «Вся Вселенная, — утверждают пифагорейцы, — гармония и число»[182]. Если же некоторые небесные явления не соответствовали постулированной пифагорейцами числовой последовательности, то они сами добавляли недостающие небесные светила, с тем чтобы их теория была последовательной от начала до конца. Так, например, считая совершенным числом декаду (десять), но наблюдая только девять вращающихся сфер (семь планетных, восьмую — неподвижных звезд, девятую — Землю), они добавили в теории некую Антиземлю.