История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

В «иерархии» идей высшее место Платон отводит идеям блага, истины, прекрасного: истина, красота и добро царят в его мире идей. По Платону, путь к истине лежит через созерцание прекрасного, а от него к прекрасным нравам, т. е. к добру, а от них к прекрасному самому по себе, истинно- сущему прекрасному, иначе, к идее прекрасного. Но наивысшая, по Платону, «идея есть не идея истины и не идея прекрасного, а идея блага». «Познаваемые вещи, — читаем в Государстве“, — не только могут познаваться лишь благодаря благу, но оно дает им и бытие, и существование, хотя само благо не есть существование, оно — за пределами существования, превышая его достоинством и силой»[269]. Именно идея блага придает познаваемым вещам истинность. «Правильно, — продолжает далее Платон, — считать познание и истину имеющими образ блага»[270]. Идея блага есть самое важное знание, ибо без нее, по Платону, все человеческие знания были бы совершенно бесполезными.

Учение Платона об идеях не оставалось неизменным, но в течение долгой жизни он его развивал и изменял. Уже в старости Платон попытался развить мир идей как систему чисел. Эта попытка Платона слегка намечается в позднем диалоге «Филеб», главные же сведения о ней можно почерпнуть у Аристотеля, особенно из его «Метафизики». "

Рассмотренные выше два типа знания — разумное, истинцое знание и знание-мнение, знание мнимое получаются в результате восхождения познания от постижения постоянно становящегося бытия, т. е. мира чувственных вещей, дающего знание мнимое, мнения к умопостигаемому бытию как носителю истинного знания. Однако сам переход от первого уровня познания ко второму, согласно Платону, опосредован промежуточным этапом, олицетворяемым геометрией. Стало быть, геометрия — это промежуточная часть процесса познания между постигающим чувственные вещи мнением и постигающим идей знанием. Иными словами, геометрия — мост, ведущий от мнения к знанию. Именно этим объясняется важность и значимость геометрии в гносеологической концепции Платона, о чем свидетельствует широко известная всем ныне надпись на дверях Платоновой Академии: «Не геометр — да не войдет».

Сам умопостигаемый мир структурно состоит из двух частей. Первая — эта та его часть, которая постигается посредством условных исходных допущений, каковыми являются исходные аксиоматические понятия геомет- рии. Так, в 6-й книге «Государства» Платон, обращаясь устами Сократа к одному из собеседников, пишет: «Тебе легче будет понять, если сперва я скажу вот что: я думаю, ты знаешь, что те, кто занимаются геометрией, счетом и тому подобным, предполагают в своем исследовании, будто им известно, что такое чет и нечет, фигуры, три вида углов и прочее в том же роде. Это они принимают за исходные положения и не считают нужным отдавать в них отчет ни себе, ни другим, словно это всякому и без того ясно. Исходя из этих положений, они разбирают уже всё остальное и последовательно доводят до конца то, что было предметом их рассмотрения»[271]. Итак, геометрия выступает в качестве предпосылочного знания на пути постижения умопостигаемого мира при помощи рассудка, пользующегося образными подобиями. Объектом его являются полученные субъективно априорным путем выводы из посылок, т. е. рассудок не восходит к началу интеллигибельного мира. Это становится возможным только с помощью разума благодаря его диалектической способности.

Восходя от предпосылок рассудочной геометрии, оперирующей геометрическими объектами, диалектический разум устремляется на вторую часть умопостигаемого мира — объективно априорное, беспредпосылоч- ное начало, содержание которого образует абсолютно достоверный мир чистых идей. Но каков онтологический статус этого мира?

Мир идей Платона в отличие от вечно становящегося мира чувственных вещей — это мир истинного бытия. Вслед за элеатами Платон признает истинным то, что тождественно самому себе, а тождественное себе не изменяется, не возникает и не исчезает, неделимо, оно может только быть, быть тождественным себе. Но то, что тождественно самому себе не может служить объектом познания, ибо познание — это всегда есть отнесение познаваемого предмета к субъекту познания. Стало быть, то, что может быть познано, есть всегда другое.