История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 4: философия XX в.

С молодых лет испытавший влияние революционаристских идеалов, Маркузе болезненно пережил поражение революции 1918 г. в Германии. Уже в 20-х годах усилился интерес Маркузе к философии. Немалое влияние на него оказали работы венгерских марксистов Лукача “История и классовое сознание” и Корша “Марксизм и философия”. После выхода в свет “Бытия и времени” Хайдеггера и до 1932 г. Маркузе испытал увлечение хайдеггеровской философией, которая — благодаря категориям “существование”, “смерть”, “забота” — казалась близкой конкретному бытию отдельного человека. Однако потом пришло разочарование. Как сказал Маркузе в 1977 г. в беседе с Ю. Хабермасом: «По видимости столь конкретные понятия как существование, забота снова обратились в дурные абстрактные понятия. Всё это время я читал и продолжал читать Маркса. И вот вышли из печати “Экономическо-философские рукописи” Маркса. Тогда, вероятно, и произошел поворот»¹⁵. В 1932 г. Маркузе стал работать во Франкфуртском институте социальных исследований. В этот период, как отмечал сам Маркузе, три основных момента определяли и его собственные исследования, и сотрудничество с другими франкфуртцами. Во-первых, это было углубленное исследование марксизма, марксистской теории. Во-вторых, вместе с другими франкфуртцами, Маркузе пытался раскрыть истоки и суть фашизма. В-третьих, Маркузе увлекся психоанализом. Результатом явились работы Маркузе “Новые источники к обоснованию исторического материализма”, «Комментарий к “Экономическо-философским рукописям”» (1932).

Особенно глубокое воздействие идей Маркузе приходится на 60-е годы. В это время студенческие волнения в США, майские события 1968 г. во Франции, выступления молодежи в странах Востока имели своей первопричиной целый ряд социальных проблем, не снятых и сегодня в динамично развивающихся государствах Запада и Востока. Бунтующее молодое поколение имело обыкновение воспринимать социальные проблемы сквозь призму нравственных, духовных, культурных утрат, в связи с отношением “отцов-детей”, со смысложизненными вопросами о смерти, грехе, покаянии, вине, ответственности, достоинстве личности. Вот почему к числу главных идейных источников их борьбы и протеста, наряду с экзистенциализмом и фрейдизмом, можно отнести и идеи франкфуртцев. Правда, тут была своего рода сложность. Студенты Парижа на своих демонстрациях несли плакат, на котором были написаны три заглавных буквы “М” — и мало кто из демонстрантов не знал, что это значит: Маркс, Мао, Маркузе были их кумирами. А вот Маркузе заявил в интервью журналу “Экспресс”: “Я ощущаю свою солидарность с движением возмущенных студентов, но я ни в коей мере не являюсь их рупором. Это пресса и реклама присвоили мне такой титул и превратили мои идеи в ходкий товар... Но, как я полагаю, лишь очень немногие студентычитали хоть что-нибудь из мною написанного”¹⁶. В чем-то Маркузе был, несомненно, прав: идеология студенческого, молодежного движения протеста включала в себя такое множество элементов, что “привязывать” ее именно к опубликованным работам Маркузе вряд ли справедливо. А все-таки книгу Маркузе “Одномерный человек”, опубликованную в 1964 г., но приобретшую особую популярность в мятежном и тревожном 1968 г., с восторгом прочитало немалое число тех, кто строил баррикады на улицах Парижа, кто боролся против вьетнамской войны.