История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 4: философия XX в.

Проблематика “наук о духе” определяет программу философской антропологии, которая была развита Эрихом Ротхакером. Хотя он был одним из немногих немецких профессоров, активно поддерживавших нацистов и вступивших в НСДАП еще до прихода Гитлера к власти, его учение прямо никак не связано с нацистской идеологией³⁶. Главной темой его учения стало бытие человека в культуре, которая предстает как подлинная природа человека. Это учение разрабатывалось далее М. Ландманном (труды которого столь же важны для характеристики данного направления) и рядом менее известных философов. В отличие от Гелена и Плесснера, которые постоянно критиковали экзистенциализм, Ротхакер и Ландманн, скорее, склонны использовать отдельные положения Хайдеггера, а экзистенциальная антропология П.Л. Ландсберга, О.Ф. Больнова, Л. Бинсвангера во многом перекликается с культурной антропологией. Хотя бы отчасти это объясняется и общими противниками (натурализм, позитивизм), и общими источниками: феноменология Гуссерля, герменевтика Дильтея оказали на Ротхакера не меньшее влияние, чем на сторонников экзистенциализма. Но с одним существенным отличием: у того же Дильтея представители культурной антропологии заимствуют не столько учение о “временности”, сколько идеи его поздних трудов, в которых он возвращается к объективному духу. Если Ротхакер редко пользовался термином “объективный дух”, то для Ландманна он становится центральным понятием культурной антропологии.

Важнейшей задачей антропологии Ротхакер считал отход от первоначальной модели, в которой основное место занимало выяснение отличий человека от животного. Обратившись к человеку как носителю культуры, антропология получает не только новые эмпирические данные, но и совершенно иные фундаментальные установки и методы ³⁷. Шелер пришел к дуализму духа и порыва во многом потому, что он смотрел на человека в перспективе биологии и психологии, почти не затрагивая такие области как язык, миф, история, т.е. сферы собственно человеческой деятельности. Исходным пунктом для Гелена является индивид, коему природа не дала необходимой инстинктивной оснастки: признавая огромную значимость институтов, он видит в них прежде всего восполнение изначальной недостаточности человеческой природы. Человек оказывается творцом поневоле, его историческая деятельность просто восполняет отсутствие врожденных, как у зверей, инстинктов.

Культура не есть восполнение биологической недостаточности. “Человек не является сначала животным, которое лишь затем, постепенно, набирается ума и изобретает культуру, чтобы компенсировать свою недостаточность. Дух не присоединяется к телесности как некая надстройка... Скорее, человек запланирован самой природой как духовное существо. Соматическое своеобразие человека и его предназначенность духу и культуре образуют внутреннее единство”³⁸. Дух пронизывает все человеческое бытие. Если Ротхакер следует за Геленом и говорит об ослабленности инстинктов у человека, то Ландманн вообще отрицает наличие инстинктов у человека: “Новым у человека является не сдерживание влечений, но отсутствие инстинкта. Влечение и инстинкт находят свою цель. На место инстинкта у человека становится творческая фантазия, которая изобретает цель и утопически ее предчувствует”³⁹. Дух изначален, он принадлежит к человеческой природе и ее определяет, является конститутивным принципом.

Вильгельм Гумбольдт однажды сформулировал такой парадокс: “Человек является человеком только через язык, но чтобы достичь языка, он уже должен был быть человеком”. Это относится и ко всей культуре. С неспециализированными органами и редуцированными инстинктами человек просто не смог бы выжить без культуры. Но как возможно бытие существа, которое психосоматически уже является человеком, но еще не располагает культурой? Так как у человека нет возможности передавать культуру биологически, он изначально должен был передавать ее по традиции. Иначе говоря, нет человека до культуры, какого-то “дикого человека” без языка, орудий, воспитания и т. п., одним словом, без культуры. Ландманн обращает внимание на то, что уже в процессе эволюции культура играла немалую роль, воздействовала на формирование человеческого тела. Мозг австралопитека еще в 2 — 3 раза меньше, чем у homo sapiens, но австралопитек (или homo habilis) уже использует орудия, а синантроп пользуется огнем в борьбе за существование. Последние стадии биологического развития человека находятся под влиянием первых стадий развития культуры. Человеческая природа сформирована культурой.