История Финляндии. Время императора Александра I

Когда земские чины по обычаю прежних времен обменивались прощальными приветствиями, граф Крейтц выразил дворянству, что потомство, когда оно будет производить историческую оценку, убедится, что «Финляндский сейм 1809 года имел в виду единственную цель — благо родины, и что земские чины единодушно стремились достигнуть этой цели». Депутат П. И. Блад сказал сословию горожан: «Ни одного беспристрастного человека не удивит, что, при обсуждении таких необычных и щекотливых дел, не доставало у нас знания, понятия и опытности. Потомство скорее удивится тому, чего мы достигли без рутины, без помощи коллегий и при недостаточных сведениях от чиновников, а также при неправильных и рассеянных сведениях из провинций, и в высшей степени критическую эпоху».

Каждый депутат унес с собою убеждение, что исполнена была большая историческая задача. Тем более странно, то отношение, которое проявила к событию современная газета. Единственный печатный орган страны сообщал тогда сведения об индейцах в Америке, о методистах в Англии, и об «острове Сирен», но ни одним словом не обмолвился о происшедшем в Борго. Забавно также читать в рапорте магистрата г. Борго, от 22 — 29 марта, ландсгевдингу: «Сим магистрат имеет честь сообщить, что ничего особенного здесь за последнюю неделю не произошло».

Созыв сейма настроения в крае не приподнял; особых надежд, на него, видимо, не возлагали, почему некоторые депутаты отправились в Борго, как на обязательную барщину. Барон Маннергейм первоначально намеревался вовсе уклониться от посещения сейма, депутат де-ла-Шапелль, исполняя настойчивую просьбу своего старого родственника, поехал только тогда, когда покончил свои хозяйственные хлопоты по имению. Третьи отправились не без колебаний... «Всем, кто имеет место и голос на сейме, приказано явиться. Я не могу не явиться, как это для меня ни тяжело», — писал майор Б. Г. Аминов. Способных депутатов было крайне мало. Немногие из них ранее «поощрялись к размышлениям о том, что такое «государство», каковы его нужды и требования». Некоторые церемонии сейма вызвали иронические замечания современников. «Провозглашение сейма, писал Алопеус, походило на детскую забаву... План был хорош, но выполнялся плохо, так что торжество не соответствовало ожиданиям». Но по мере хода заседаний, многие примирились с сеймом. «Под влиянием человеколюбивого и чарующего Александра I исчезает мрачный пессимизм, надежда возвращается и будущность представляется, наконец, в розовом цвете». «Сейм открыт, — писал один из его участников, — и мы уже несколько дней заседали при исполнении всех формальностей, согласно установленным основным законам Швеции. Никаких перемен в наших нравах не произошло, Предположения переданы Царем на обсуждение сейма. Ни одно из них не мешает нашей свободе и не нарушает наших законов и прав».

Сейм в Борго 1809 г. Присяга в соборе 17 — 29 марта

Значение сейма с различных точек зрения оценено было уже современниками. В письме к генерал-губернатору Финляндии, генералу Барклаю-де-Толли, от 27 июня — 9 июля 1809 года Сперанский, говоря о сейме, прибавляет: «После того, как Его Величество успехами своего оружия присоединил Финляндию к России, Он нашел необходимым добавить к тем правам, которые дает война, те, которые в состоянии ему предоставить одни только любовь и преданность его новых подданных. Ничто так не могло доказать его благородные намерения, как созыв сейма на основании законов страны». В том же письме Сперанский сообщает, что от сейма ожидали не решений или декретов, а простых заключений и мнений[13]. Полного удовлетворения сеймом не замечается среди его депутатов. «Будущие сеймы, — писал Як. Тенгстрём, — должны вестись иначе, чем последний». По догадке местного историка, в этом кроется намек на то, что епископ не был доволен колеблющимся представлением о компетентности сейма, которое тогда замечалось.