История Франции

Вторым результатом стало уничтожение юридических рамок прежнего корпоративного общества: права человека предполагали освобождение от связей, основанных на рождении или привилегиях. Статус священнослужителей Церкви был сведен к уровню простых граждан; на ее имущество, как и на имущество знати, распространилось общее право, и условия существования этих двух сословий резко ухудшились. Но и крупная буржуазия лишилась надежды получить дворянство, а уничтожение акционерных компаний, исчезновение дисконтных касс и тому подобных наиболее развитых форм капитализма сильно ударили по ее интересам. В 1789 г. корпоративная организация общества играла более важную роль, чем феодальные отношения. Корпорации на самом деле не исчезли, на что указывает напряженность между различными сферами деятельности или организации любой профессии. Эти конфликты обусловили готовность трудящихся войти в политику. Так началась битва за социальное равенство, двигателем которой, по объяснению Токвиля, была зависть, новая движущая сила, «поскольку страсть к равенству не может быть удовлетворена никогда».

Еще одним результатом Революции стало уже после 1815 г. стремительное рождение общества, открытого таланту, общества self-made-men — если угодно, выходцев из буржуазной среды, добившихся успеха самостоятельно; они сохраняют аристократическую модель, воспроизводят ее, рискуя вызвать снисходительные взгляды представителей старой знати.

Капиталистов и карьеристов из романов Бальзака и Стендаля отделяет от нотаблей эпохи Бомарше целый «геологический пласт». Аферисты и «средний класс», дети Французской и промышленной революций, появляются одновременно. Однако, стремясь не допустить, чтобы общество распалось на «песчинки», Французская империя с самого начала стремится структурировать это богатство, освятить своим авторитетом земельную собственность; в целом главными проигравшими оказались бедняки. Впрочем, Французская революция и империя освящают также семью, при том что брачный контракт становится денежной сделкой. Гражданский кодекс, этот плод Революции, был библией режима: он закрепляет личную свободу, равенство перед законом, свободу труда, свободу совести и, конечно же, свободу государства. Именно он становится символом Революции и дает значительной части Европы основополагающие принципы современного общества.

Таким образом, экономика и богатство более не обрамлены социальными отношениями, а, наоборот, отныне социальные отношения обрамлены экономическими; философ Майкл Поланьи назвал это «великой трансформацией».

Если учесть, что революционеры, а затем Бонапарт недоверчиво относились к дворянским богатствам, а также принять во внимание глубокие убеждения членов Учредительного собрания и их преемников, не приходится удивляться тому, что роль инструмента консолидации нации выпала на долю общественного образования. В большей степени, чем начальное обучение — опасное для имущих, обеспечивать утверждение нового общества были призваны среднее образование и, еще в большей степени, развитие научных исследований. Слава ученым! С этой целью, после того как Конвент создал Высшую нормальную и Политехническую школы, после того как был основан Музей естественной истории, Революция и Империя продолжали множить цветники, которые будут увеличивать численность новой элиты. Если в эпоху Просвещения идеи и философы свободно перемещались по Европе, то отныне наука локализуется и национализируется.

Ее гордостью становится Парижская медицинская школа, и слушатели стекаются туда со всей Европы, а также из Америки на протяжении всей первой половины XIX столетия. Этот расцвет французской медицины и науки, от отца гистологии и патологии Франсуа Биша до отца эндокринологии Клода Бернара, продолжавшийся вплоть до эпохи Луи Пастера, представляет одно из главных достижений революции.

Некоторые дисциплины находятся, так сказать, в привилегированном положении; прежде всего это касается математиков, которые, как Антуан Курно, отныне стремятся найти объяснения экономических явлений или, как Пьер Шарль Луи, посредством статистики способствуют развитию медицины; их триумф отчасти свидетельствует о завершении обмирщения ученого сообщества и его окончательном обращении к строгим научным методам, о его безразличии к идеологическим конфликтам, щедро порождаемым Революцией и последующими эпохами.

Начавшемуся XIX столетию предстояло увидеть союз науки и прогресса.