История Франции

Это, собственно, не столько промышленная революция, сколько грандиозная техническая трансформация, происходящая на протяжении первой половины XIX в.: множатся невиданные ранее изобретения, среди которых паровая машина, появление которой приводит к полному обновлению сухопутного и морского транспорта, телеграф и т. д. Эти перемены стимулируются развитием кредита. На деле за ними скрывается куда более давнее проникновение промышленности в сельскую местность, эта протоиндустриализация, несомненно характерная для Франции в большей степени, чем для Англии, — равно как и существование традиции мануфактурного производства, отсчет которой начинается с XVIII столетия.

Развитие производственного процесса в сельской местности представляет собой одну из черт этой первой индустриализации, которая предшествовала медленному внедрению угля и пара, а также подъему текстильного прядения как конкурента традиционного ткачества мелких городских мастерских. Крупная индустрия с ее металлургией, шахтами и, наконец, химией одержит подлинную победу лишь в последней трети XIX столетия.

Таковы те комбинированные формы, которые стали источниками формирования рабочего класса.

Отличие от Англии состояло не столько в раннем начале технической революции, которое воплощала эта страна, — ведь Франция с самого начала ввозила все эти машины, — сколько в том, что в Англии лишь весьма незначительная часть населения была вовлечена, прямо или опосредованно, в сельскохозяйственное производство. С другой стороны, включение французской экономики в международное разделение труда было гораздо более скромным, чем по ту сторону Ла-Манша.

Бесспорно, что лучше всех ощутил наступление перемен и их глубинное значение Анри де Сен-Симон. Он понял, что на его поколении сильнее, чем национальная политическая революция, отразится всемирная революция в экономике и промышленности, и еще до Карла Маркса пришел к выводу, что данные изменения должны развиваться по плану. Он считал, что к осуществлению этой подлинной революции следует привлечь новую силу, новые кадры — ученых, «индустриалов», под которыми он понимал как инженеров, так и рабочих. В этом суть его формулы, показывающей, кто полезен, а кто бесполезен для общества. Критик Альбер Тибоде прекрасно продемонстрировал, что Бальзак в своей «Человеческой комедии» явил себя живописцем этого нового общества. «Тысячи реформаторов вроде Сен-Симона, которые суть руководители, смешиваются с тысячами бальзаковских героев, которые суть типы»: все эти вотрены, гобсеки, нюсенжаны, растиньяки создают картину той Франции, которая полностью порывает с той, что существовала до 1789 г., и предвосхищает общество Второй империи. Бальзак одновременно показывает читателям драму отдельного человека и общественные феномены: старые фамилии, великосветские дамы и новые буржуа; созданные им образы становятся символами ряда черт человеческой натуры: Гранде — жадности, кузина Бетта — зависти, Гобсек — мистической власти денег, Растиньяк — непомерных амбиций.

На долю Золя спустя двадцать лет выпадает задача дополнить картину изображением рабочих и простого народа, которую писатель осуществляет в многотомной эпопее «Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи». Эта серия романов претендует на известную научность в изображении условий труда шахтеров («Жерминаль»), вырождения, обусловленного алкоголизмом («Западня») или проституцией («Нана»).

В постнаполеоновский период, который пришелся на эру развития капитализма и нес в себе зародыш нового общества, во Франции были заложены основы эффективного парламентского правления. Конституции революционной эпохи так и не были применены на практике — в отличие от хартий 1814 и 1830 гг. Как раз между этими годами впервые опытным путем были проверены механизмы реализации права парламентской инициативы, министерской ответственности, равновесия между исполнительной и законодательной властью. После 1830 г., при короле Луи Филиппе, определился компромисс между революционными и консервативными принципами. Получив это наследие, Третья республика пополнила его всеобщим избирательным правом, провозглашенным в ходе революции 1848 г. Таким образом, политическая система, существовавшая в течение всего XX столетия, изрядной частью своих характерных черт обязана этим первым опытам конституционной монархии. Однако находясь перед лицом принципов Божественного права, с одной стороны, и народного суверенитета — с другой, французская монархия, в отличие от английской, так и не сумела определиться со своим будущим в рамках ею же созданной системы. В итоге она трижды терпела крушение: в 1830, 1848 и 1873 гг. Во всяком случае, ее потенциальные сторонники были вынуждены становиться республиканцами, как то происходило со времен Шарля де Голля…

КРАХ ПАРЛАМЕНТСКОЙ МОНАРХИИ (1815–1848)