История Франции

Луи Филипп ограничился высказыванием, что он хотел бы изобрести политическую форму, которая бы ни была ни Старым порядком, ни революционной республикой. «Он не заинтересует, — вынес свой диагноз Луи Филиппу король Людовик XVIII, — искусного психолога по причине отсутствия великого характера, но я чувствую, как он подступает все ближе». Луи Филипп не переставал маневрировать между лидерами партии «движения» — Лаффитом, Одилоном Барро и Лафайетом, командующим Национальной гвардией, которому поначалу было вверено управление страной, а позднее лидерами более консервативной партии «сопротивления» — Гизо, Казимир-Перье; последние были еще более твердыми, чем первые, так что ему лучше всего удавалось противостоять легимистам, и в особенности республиканцам.

Наиболее недовольные воспользовались похоронами генерала-республиканца Ламарка, чтобы вступить в схватки с драгунами, начать строить баррикады — но, в конце концов, оказаться раздавленными в монастыре Сен-Мерри.

И вновь, в 1834 г., когда в Лионе взбунтовались ткачи, республиканцы пришли в Париже на помощь рабочим, поднявшимся против роспуска одного из обществ взаимопомощи, — и в ответ войска перебили обитателей целого дома на улице Транснонен. Вскоре было совершено покушение на короля, ему удалось спастись, но погибло 18 человек; последовали репрессивные законы о печати — творение Тьера, усилившие негодование республиканцев. Все это было ярко отображено в карикатурах Оноре Домье.

По существу, республиканцы считали, что их одурачили дважды. В 1830 г., когда, приняв активное участие в возбуждении революционных настроений, монарх сумел ловко присвоить власть, играя роль наследника Революции. И во второй раз, когда власть у них на глазах перешла от «движения» к «сопротивлению» и понемногу стала репрессивной. Вместе с тем республиканцы и либералы видели, как, к их разочарованию, глашатаи политического социализма добавляют собственное нетерпение. Кабе, Прудон, Луи Блан, а также Луи Наполеон Бонапарт провозглашали тогда, перед лицом надвигавшегося кризиса, право на труд — нечто, доселе неслыханное. Дошло до того, что состоявшая из буржуа парламентская оппозиция могла начать опасаться, что ее обойдет собственное радикальное крыло, в то время как Гизо и не пытался привлечь ее на свою сторону. Например, он проводил в парламент государственных чиновников — их там бывало до 184 из 459 депутатов, в особенности же он старался отвлечь от политики нотаблей, тогда как те, наоборот, стремились заниматься ею. «Обогащайтесь», — говорил он.

И в самом деле, еще никогда предприниматели и буржуазия не были так богаты; железные дороги и государственные займы давали самым зажиточным возможность еще больше обогатиться. Кроме того, режим завершил (или почти завершил) завоевание Алжира, а Гизо распространил на всю страну систему начального образования. Оно не было ни бесплатным, ни обязательным, однако для детей неимущих все же предполагалась бесплатность.

В данном контексте растущая нищета рабочих, казалось бы, не тревожила никого. Общественное мнение только начинали волновать разоблачения, содержавшиеся в докладе Виллерме о детском труде[122].

Картина условий жизни на фабриках или в шахтах затрагивала общество вовсе не так сильно, как это будет позднее.

Экономический кризис 1846–1847 гг. дал оппозиции тот толчок, в котором она нуждалась; при отсутствии всеобщего избирательного права она выступила с требованием расширения круга избирателей.

Начало кризису положили неурожай и наводнения, опустошившие области Луары и Роны, затем последовали голодные бунты, в промышленных районах севера Франции и в Нормандии свирепствовала безработица… Оппозиция, которая могла критиковать власти только через прессу, теряла терпение. В конце концов Гизо запретил банкетную кампанию в пользу политических реформ, целью которых было обеспечение более реального участия депутатов во власти. На бульваре Капуцинов произошел кровавый инцидент, и разразилась Февральская революция 1848 г.

Что же касается Луи Филиппа, которому довольно долго удавалось ловко вести дела, то первоначальные успехи сделали его авторитарным и крайне самоуверенным — он перестал прислушиваться к критике и советам тех, кто следил за ситуацией в стране. «Но у него недостало сил принять мужественное решение». И он отрекся.

КЛАССОВАЯ БОРЬБА ОБЪЯВЛЕНА

1831 год: восстание лионских ткачей

Еще до того, как Карл Маркс дал ей определение, а Парижская коммуна стала ее воплощением, лионские ткачи в 1831 г. оказались первыми, кто поднял знамя классовой борьбы: «Жить, работая, или умереть, сражаясь!» Разумеется, романтическая и социалистическая мысль первой половины XIX столетия хорошо почувствовали важность и значение этого восстания. Но впоследствии его след несколько стерся. Так, в «Истории Франции», написанной советскими учеными в 1973 г., Парижской коммуне посвящено шестьдесят три страницы, тогда как лионским ткачам менее двух.