История Франции

Учитывая то, что маршал, в отличие от Лаваля и его приспешников в Париже, никогда не говорил, что желает победы Германии, «французы весьма осторожно пытаются оценить его истинное поведение». Но, проявляя сдержанность по отношению к немцам, Петэн проводил репрессивную политику в отношении борцов Сопротивления, воевавших с оружием в руках против немцев. В пропаганде режима Виши, которую вел Филипп Анрио, ясно проступает неприкрытая враждебность к англосаксам и, разумеется, к де Голлю. Те, кто считает, что маршал всего лишь заложник коллаборационизма, упускают из виду, что режим сам по себе является источником этой политики. Петэн проповедует невмешательство — и тот же самый маршал благословляет французское знамя на борьбу против большевизма…

С ноября 1942 по август 1944 г. Петэн служит прикрытием для французов, между тем как Лаваль открыто разыгрывает германскую карту, осуждая «двойную игру». «Существует лишь две политики — де Голля и моя, — постоянно повторяет он. — Если Германия победит, то благодаря мне у Франции будет свое место в Европе. Если победят союзники, меня расстреляют.»

В этом и заключается различие, которое в 1943 г. и позднее питает миф о двойной игре.

Однако мелкие маневры маршала, его антигерманские выпады, которые представляют собой не более чем шалости, вызывают у Лаваля и Абеца желание отделаться от старика. Новые требования, выдвинутые Гитлером, кажутся ему неприемлемыми. Лаваль и Абец подозревают, что Петэн откажется их выполнять, и задумывают его устранение с политической арены.

Третьего декабря 1943 г. отставка Петэна не последовала лишь потому, что он, вопреки ожиданиям, уступает по всем пунктам. Прокламация, сообщающая о его уходе, уже была подготовлена, но осталась невостребованной. Тем не менее она представляет огромный интерес. Вот этот текст, обнаруженный нами в Национальном архиве:

«Причиной ухода Петэна является личная трагедия ветерана, на которого его народ в критический момент возложил задачу решительной ликвидации просчетов Третьей республики, создания государства, в котором господствует социальный порядок, и обеспечения возрождения Франции в новой Европе. Маршал не сумел довести до конца выполнение этой задачи…

Теперь его уход и решительная ликвидация его камарильи освободили место для создания подлинно национальной Франции, стремящейся к безопасности, спокойствию и социальной справедливости в новой Европе, защищенной от нападений извне, жаждущей окончательного примирения с Германией» (подпись: Абец).

В момент высадки союзников в Нормандии Петэн осуждает любые вооруженные акции, которые могло бы предпринять Сопротивление, и предоставляет свободу действий так называемой милиции Жозефа Дарнана. Правда, он осуждает зверства, учиненные немцами в Орадуре, но вместе с тем клеймит и действия партизан Сопротивления — «маки»[194] — с той только разницей, что в первом случае делает это в приватных разговорах, а во втором выступает по радио.

Летом 1944 г. не остается ни малейшей двусмысленности относительно реальности того, что называли «двойной игрой», однако миф в известной мере продолжает жить — наряду с мнением, что «Петэн был щитом нации, тогда как де Голль — ее мечом…».

Идеология «национальной революции» и фашизация режима Виши

Люди, взявшие в свои руки власть в июле 1940 г., рассчитывают создать прочный режим. От генерала Вейгана до министра Рафаэля Алибера и Петэна они придерживаются лексикона крайне правых, единодушно соглашаясь с чеканной формулой Лаваля «Семья — Труд — Отечество», к которой Петэн добавил «Порядок». Когда Деа предлагает Лавалю сформировать партию фашистского типа, призванную стать единственной партией в стране, падение прежнего парламентского строя становится очевидным. Петэн, однако, считает, что «не может быть только одной партии». Кроме Лаваля популярностью пользуются Шарль Моррас и «Французское действие», но в политическом отношении главным провозвестником фашистских идей был скорее Андре Тардье, умерший несколькими годами ранее. Уже 6 февраля 1934 г. Тардье вел себя двусмысленно, проявляя колебания между лигами и республиканской законностью. Так же действовали деятели «национальной революции», объявленной режимом Виши. Петэн, в свою очередь, вдохновляется идеями Салазара. На его рабочем столе лежит книга португальского диктатора «Как возрождают государство». Подобно ему, Петэн стремится опереться на армию, создать новый порядок, основанный на корпорациях. В первую очередь он клеймит позором парламентариев и благодарит Лаваля за то, что тот избавился от них; он также испытывает отвращение к преподавательским кадрам, которых считает ответственными за пацифизм и пораженческие настроения межвоенных лет; более того, хотя и будучи агностиком, он, подобно кардиналу Пьеру Жерлье, полагает, что «в результате обмирщения Франция едва не умерла».