История Франции

Всегда чувствительный к народным настроениям, Петэн замечает это двойственное развитие. Двенадцатого августа 1941 г. он распространяет коммюнике, в котором говорится, что он «ощущает, как поднимается недобрый ветер». Петэн осуждает смутьянов в лице голлистов и коммунистов, создает особые органы правосудия, требует от высших чиновников и судей присяги на верность. Он решает приостановить деятельность политических партий.

Последние, поначалу ошеломленные разгромом 1940 г., начали потихоньку приходить в себя, особенно в свободной зоне, угрожая вишистскому режиму. В подполье становится все более активной коммунистическая партия, прежде всего на оккупированной территории — и особенно с началом советско-германского конфликта, благодаря которому в глазах народа к ней возвращается традиционная легитимность, утраченная было после пакта между Гитлером и Сталиным. Отныне участие в Сопротивлении придает ей все большую энергию.

На другом берегу Ла-Манша де Голль задается вопросом, какую выбрать линию поведения. Учитывая состояние французского общественного мнения, которое по-прежнему в основном благосклонно к Петэну, и слабости организаций Сопротивления, он находит пагубными покушения на оккупантов, которые влекут за собой жестокие репрессии и взятие немцами заложников. В скором времени казнь заложников в городке Шатобриан (1941) укрепляет его в чувстве собственной правоты. С другой стороны, ему необходимо присоединиться к Сопротивлению, координировать его действия, короче говоря, возглавить его. Он должен доказать руководителям подпольных организаций, нередко профсоюзным или партийным деятелям, свою благонадежность и продемонстрировать свой республиканский дух.

Проведение этого «вступительного экзамена» взял на себя Кристиан Пино, профсоюзный деятель, руководитель организации «Освобождение-Север» (Liberation Nord). Он станет первым видным участником французского Сопротивления, который официально встретится с де Голлем.

Пино видит, что его товарищи относятся к этой миссии без особого энтузиазма. «Неужели они боятся, что их движение выскользнет у них из рук, что им придется подчиняться распоряжениям извне?» — спрашивает он себя.

При встрече с де Голлем его поражает, что генерал практически ничего не знает о внутреннем Сопротивлении.

Его взгляд на историю — это взгляд сугубо военного человека, считает Кристиан Пино; его видение французского общества заставляет Пино похолодеть. По просьбе Пино генерал обращается к профсоюзным деятелям: «Скажите этим храбрым людям, что я их не предам».

Однако главным актом должно стать заявление, которое определит политическую позицию «Свободной Франции»: Сопротивление ждет его.

«Не требуйте от меня, чтобы я согласился с тем, что я столько раз осуждал, — с Республикой без твердой власти, с партийным режимом», — говорит генерал.

«Тогда хотя бы подтвердите свою верность Республике и демократии», — просят во время этой беседы Пино и Адриен Тиксье.

В итоге подготовленный де Голлем текст осуждает как Третью республику, так и Виши. Однако он апеллирует к «светскому французскому идеалу свободы, равенства и братства, который отныне действительно должен быть воплощен в нашей стране».

В то же самое время другой пионер Сопротивления, Пьер Броссолет, прибывший в Лондон еще раньше, докладывает де Голлю о состоянии политических партий в метрополии.

В 1941–1942 гг. де Голль сталкивается с двумя подходами к партийной политике. Один представлен Пьером Броссолетом, считающим, что все эти партии недолговечны и не имеют шансов сохраниться — за исключением коммунистической, судьба которой связана с судьбой СССР. События последних лет подорвали доверие к ним. Но, поскольку их лидеры воплощают в своем лице определенные общественные идеи, их следует вновь объединить, от Шарля Валлена на правом фланге до Андре Филиппа и Эррио на левом, и создать вместе с ними движение, которое бы стало преемником Сопротивления и преодолело прежние политические склоки.

Подход Жана Мулена, в ту пору направленного де Голлем в свободную зону, был противоположным. Он считал, что лишь сотрудничество с партиями позволит де Голлю освободиться от подозрений в склонности к фашизму или диктатуре, даст аттестат на верность демократии, в котором «Свободная Франция» крайне нуждалась, в частности для того, чтобы нейтрализовать враждебность Рузвельта, пишет историк Гийом Пикетти.