История Франции

В политическом плане внешне ничего не изменилось. После смерти Помпиду в 1974 г. правые и левые без особого труда вновь возвратились к своим традиционным речам и действиям, внутреннему соперничеству и разногласиям. К прежним обычным выборам — муниципальным, кантональным, парламентским — в эпоху Пятой республики добавилась острота новых выборов, более анонимных, — президентских и европейских: никогда еще страна столько не голосовала. В результате этой игры возникло новое явление политической жизни — «сосуществование», когда политические цвета президента и партии, победившей на парламентских выборах, оказывались различными… Таким образом, с 1974 по 2000 г. Францией иногда управляли однородные режимы — правые, а затем левые — при президенте Жискар д’Эстене с премьер-министрами Шираком и Барром (1974–1981), затем при президенте Миттеране с премьер-министрами Моруа и Фабиусом (1981–1985), затем вновь при президенте Миттеране и премьер-министрах Рокаре, Крессон и Береговуа (1988–1993), наконец, при президенте Шираке и премьер-министре Жюппе (1988–1993). И было несколько периодов «сосуществования»: при президенте Миттеране (1) и премьере Шираке (1986–1988), при президенте Миттеране (2) и премьере Балладюре (1993–1995) и при президенте Шираке и премьере Жоспене (с 1997 г.)[263]. В чередовании правых и левых у власти, в «сосуществовании» или единстве власти заключается интрига политической и парламентской жизни страны. Согласно опросам населения, французы называют сосуществование позитивной практикой; политики же, напротив, считают, что оно парализует их действия. Но можно констатировать, что после каждого периода «существования» однородной власти (1981–1985 гг., 1988–1993 гг. для социалистов, 1995–1997 гг. для ОПР) правящая партия терпит явное поражение.

Споры и соперничество внутри каждого политического лагеря излагаются в хронике политических комментаторов, которые всегда рады подлить масла в огонь. Перипетии отношений между Миттераном и Рокаром, Фабиусом и Жоспеном у социалистов, а также между Жискар д’Эстеном, Шираком, Паскуа, Сегеном у правых составляют часть Романа о нации. Они способствовали дискредитации «политического класса» еще до скандалов 1995 г., связанных с финансированием партий, которые лишь больше очернили его. Мы к этому еще вернемся.

Но важно другое.

Приходится констатировать, что ни в периоды «сосуществования», ни в периоды единого правления невозможно четко различить — кроме как в поэтике речей, — кто несет реальную ответственность за меры, принятые правыми, и меры, принятые левыми, либо как оценивает принятые меры та или другая сторона. Например, если вынести за скобки период с 1981 по 1983 г., очевидно, что меры, принятые французскими политиками против распространения безработицы, были звеньями одной цепи. Более того, очевидно, что введение предварительных санкций во избежание неправомерных увольнений — мера, против которой постоянно выступали правые, — изначально было инициативой Жискар д’Эстена в 1975 г. Напротив, режим «жесткой экономии», установленный Моруа в 1983 г., был одобрен близким к Жискару Раймоном Барром. Еще большая неясность царит в том, что касается европейского строительства (по поводу которого есть разногласия и среди правых, и среди левых), вопроса о введении пятилетнего срока президентского мандата[264] и т. п.

Получается, что политическое противостояние правых/левых, конечно, продолжает существовать, и его принимают политики и основная масса граждан, но оно проявляется в основном в предвыборной полемике, в общественном мнении, в борьбе за власть, но не в переменах, которые происходят в государстве и в обществе.

Главным изменением, которое произошло в обществе за тридцать последних лет, вне всякого сомнения, стала его урбанизация. Разрыв преемственности повлек за собой крушение крестьянского общества, а вместе с ним и представления, которое крестьянин имел о своей жизни. Раньше считалось, что он производит мало и архаическим способом, — теперь он производит слишком много; раньше он был воплощением природы — теперь считается, что он ее загрязняет. Агония приходской цивилизации, связанная с раздроблением семьи, несет с собой также упадок религиозных обрядов. Точнее, присоединение к Церкви становится предметом индивидуального выбора, и отказ от него уже не вызывает общественного порицания. Чтобы вновь заявить о себе, религиозные институты пытаются предложить соответствующие воспоминания населению, начинающему их терять: протестанты пышно отмечают годовщину Нантского эдикта или его отмены; евреи постоянно твердят о Холокосте и силятся остановить распад общины, к которому ведет все растущее количество смешанных браков; католики стремятся оживить религиозное сознание, возрождая паломничества молодежи в Рим или Сантьяго-де-Компостеллу.