Читаем История Франции в раннее Средневековье полностью

Отен больше не поднялся после этой катастрофы. Тщетно Констанций Хлор и его сын сделали все, чтобы уплатить долг благодарности, которой обязана была Империя за все эти жертвы. Они всячески старались облегчить бедствия населения, восстановить здания, возвратить популярность школам. Упадок был непоправим и имел более глубокие причины. Старый престиж эдуев мог обусловить создание нового города у подножия их oppida, милость императоров поддерживала его, но все это могло обусловить только короткий расцвет. Местность, в которой находился Отен, была слишком изолирована, малодоступна, мало приспособлена к промышленности и торговле. Впрочем, «кельтский Рим» и в своем упадке сохранил нечто от своей прежней физиономии, от своих славных дней. Он остался приютом изящного, образованного общества. Еще любовались массой его укреплений, хотя и полуразрушенных и неспособных защищать его. Но Авзоний уже не упоминает его среди главных городов Галлии.

Чтобы добраться до сколько-нибудь значительного центра за Отеном, нужно было проделать долгий путь через огромный лес, перерезаемый Ионной. Прежде всего мы достигли бы маленького города Автессиодур (Оксерр), а затем Агендик — Санса, самого значительного в области Сены, как свидетельствуют богатства его музея и длина ограды, за которой он скрылся в эпоху нашествия варваров. Во время дробления августовых провинций Санс стал столицей Лионской 4-й II, стало быть, метрополией Парижа — отношение, долго еще удерживавшееся в церковной иерархии.

Столица паризиев, город Lucotecia (Люкотеция), латинская Лютеция (Париж) заставляет говорить о себе только в последние дни Империи. Блеснув на момент во время войн за независимость, благодаря совещаниям, которые в нем устраивал Цезарь, и особенно благодаря сражению, происшедшему у его ворот, город снова погружается в неизвестность на три с лишним столетия. Между тем в это время он продолжает расти и меняться, о чем за отсутствием документов рассказывает нам его почва. До римского завоевания Лютеция сосредоточивалась на Острове. Здесь под хорами Собора Парижской Богоматери найдены были алтари, воздвигнутые при Тиберии братством nautes (корабельщиков). Итак, старейший памятник города отмечен именем знаменитой корпорации, давшей городу свою эмблему и зародыш муниципальных учреждений, так как, по всей вероятности, мы имеем право признать в средневековой Ганзе — mercatores aquae Parisiaci (речные купцы Парижа) эпохи Людовиков VI и VII — более или менее прямых наследников nautes (корабельщиков) Тиберия. Их глава и получил в середине XIII века звание купеческого прево, которое впоследствии носил Этьен Марсель. Итак, очевидно, с самого начала Париж обязан был своему положению на узле обширной водной сети — главными элементами своей жизненной деятельности.

Вскоре он перешел за реку, удаляясь от болотистых равнин правого берега (на характер которых намекает нынешнее имя квартала Марэ), и притягиваемый зеленеющими склонами, которые мягко спускаются к Сене, и кульминационная точка которых, гора Lucoticius (ныне св. Женевьевы) стала колыбелью нового города — точнее, предместья. Путник, идущий в Лютецию с юга, направлялся большой дорогой от Орлеана (ныне — улица Сен-Жак, под этим именем долго остававшаяся главной артерией левого берега), оставлял позади арки Аркейльского водопровода II, пройдя кладбище (открытое в 1873 г. на улице Николь), оказывался перед термами, — великолепным сооружением, построенным по инициативе или с поддержкой корабельщиков. Их эмблема, которая есть, вместе с тем, эмблема Парижа, изображена в корабельной корме, украшающей углы сводов. Направо, на восточном углу холма виднелся амфитеатр, ступени которого были открыты в 1869 году при проведении улицы Монж (Rue Monge), и который вместе с термами представляет единственный памятник римского Парижа. Он был сравнительно небольших размеров. От других зданий сохранились только субструкции, открытые там и сям при проведении улиц: субструкции цирка — на месте винного рынка (Halles-aux-Vins), театра — на возвышенности лицея Людовика Святого, роскошной виллы — в Люксембургском саду.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее