История Франции в раннее Средневековье

В политической организации заметны следы римского влияния. Королевская власть — не избирательна. Человек, облеченный ею, король для бургундов, для римлян есть делегат императора, «магистр милиции», патриций. Подобно императору, которого он принимает за образец, он имеет двор. Он окружен чиновниками, — domestici (близкими), советниками, графами. Эти графы, бургунды или галло-римляне, правят от его имени в прежних римских округах, в качестве администраторов, судей и военных начальников. Король назначает и отзывает их; к нему можно апеллировать на их приговоры. Когда он законодательствует, он обыкновенно советуется с высшими, но это не значит, что он обязан был это делать. Собрание свободных людей, по-видимому, не играет здесь никакой активной роли. Владетель обширных доменов, прежних имений фиска, которые он раздает подданным, король — богат, стало быть — силен. Он гарантирует мир и порядок: если кто из его воинов извлек меч, даже не нанеся удара — он платит штраф.

Гундобальд издал также собрание законов, в руководство галло-римлянам, которые жили по римскому праву. Это был Lex romana burgundionum (Римское право бургундов), авторы которого черпали из прежних римских кодексов, стараясь привести их в известное соответствие с «Правдой Гундобальда». Вообще, в них соблюдается все, чтобы не оскорбить чувств галло-римлян и не подчеркивать перемены политического строя. Официальные акты редактируются по-латыни и датируются именами консулов. На монетах, чеканящихся в Лионе, всегда имеется изображение императора.

Религиозная политика Гундобальда сильно отличалась от политики Эйриха. Вопрос, были ли раньше бургунды католиками, как утверждает Орозий. Во всяком случае, большая часть их, по переселении в Савойю, приняла арианство. Но они не преследовали католиков. Св. Цезарий, епископ Арля, был даже заподозрен в сношениях с ними, с целью подчинить им страну. В Бургундии епископы свободно собирались на соборы и встречали благосклонный прием у короля. В особенности это можно сказать про Авита, епископа Вьенны, видное лицо в южной Галлии, в некотором смысле — ее морального вождя, который открыто боролся с арианством, старался обратить самого короля к католичеству II, в обращенном к нему трактате против евтихианства, хвалил его за защиту католической истины. В своих законах король повелевает, чтобы «церкви и священники ни в чем не терпели ущерба». Он любил богословские споры[324], сам был искусен в них, но прежде всего искал примирения. Правда, утверждали, но без достаточных доказательств, будто эта мудрая политика начинается только после войн с Хлодвигом.

VI. Бритты в Арморике [325]

На северо-западе Галлии с V века начинается иммиграция, история которой неясна, но которая имела очень важные следствия. До нашей поры население Бретани больше всего сохранило свое оригинальное лицо, традиции, нравы, язык. Причину этого надо искать в отдаленном и темном прошлом. В эпоху Империи Бретань была романизована: не видно, чтобы в ней кельтский язык и нравы удержались упорнее, чем в других местах. Ее изрезали римские дороги, мы находим в ней следы памятников, богатых вилл. Впоследствии туда проникло христианство, хотя в конце V века достоверно существование только трех епископств — Нанта, Ренна и Ванна. Эта область, покрытая лесами, долго оставалась дикой и невозделанной. В IV веке она сильно пострадала: угнетаемая римскими чиновниками и вместе с тем оставленная без защиты против опустошений саксонских пиратов, она в V веке подверглась насилию аланов. Прокопий — обыкновенно хорошо осведомленный, утверждает, что ни одна страна Галлии не была в такой степени опустошена.

Бритты Великобритании находились в еще более отчаянном положении. Рим вывел оттуда свои легионы, и они должны были одни бороться против пиктов и скоттов, со стороны суши, и саксов, со стороны моря. В 446 году они тщетно призывали Аэция. Тогда-то они и решились заключить договор с англами и саксами. Преданные вскоре этими опасными союзниками, они либо были порабощены, либо скрылись в леса и горы, либо покинули родину. «Они садились на суда — говорит Гильдас, рассказавший впоследствии[326] об их бедствиях, — испуская громкие жалобы, и когда ветер надувал их паруса, они пели вместе с Псалмопевцем: «Господи! Ты покинул нас, как агнцев на месте заклания, и рассеял среди народов».

С середины V века эти дружины эмигрантов начинают выливаться на берега Арморики. «Наше племя, — писал в IX веке Врдистен, аббат Ландевенека, — ведет свое начало с Британского Острова. Оно — первородное любимое дитя островного племени. Некогда оно принесено было своими ладьями через Британский Океан на наши берега, в то время, как земля его матери подпала под власть саксонского народа. Безопасное в этом прибежище, оно спокойно, без войн, утвердилось на этом берегу». Последнее вряд ли верно. Переселенцы вовсе не отличались мирным, мягким характером. Будучи в большинстве, они действовали, как завоеватели.