Читаем История Франции полностью

12. Бонапарт от избытка исторического воображения хотел стать императором, но столкнулся с еще существующей оппозицией бывших якобинцев и республиканцев Франции. Однако французский народ стремился сохранить естественные границы, завоеванные революцией: Рейн и Бельгию. Только один человек мог их защитить, и вот теперь англичане намеревались его свергнуть. Тогда революция решила его возвысить. Фуше и его агенты-провокаторы завлекли Даунинг-стрит в ловушку. Потенциальных убийц было много. Скорее, сам выбор между республиканцами, военными и шуанами представлял затруднение. Самого смелого из вандейцев, Жоржа Кадудаля по кличке Жорж, англичане высадили во Франции. Вместе с тем враждебно настроенные или завистливые генералы – Моро, Пишегрю – тоже сговаривались. «Воздух был полон кинжалов». Чтобы начать действовать, Жорж ожидал лишь прибытия принца дома Бурбонов, который обеспечил бы после убийства Наполеона временное исполнение власти. Который из принцев? Полиция колебалась. Бонапарт решил опередить покушение, арестовать и расстрелять одного из Бурбонов. Похищение и казнь юного герцога Энгиенского, не причастного ни к одному заговору, явилось единственным политическим преступлением Бонапарта, но оно было преднамеренным преступлением. Таким образом, Наполеон предполагал решить две задачи: напугать роялистов и придать «голосовавшим» цареубийцам уверенности, что империя не станет контрреволюцией, так как Бонапарт теперь один из них. Получив это кровавое подтверждение, сенат, в котором преобладали бывшие члены Конвента, больше не колебался и предложил Бонапарту императорскую корону. «Я собирался вернуть на трон короля, – сказал умирающий Жорж Кадудаль, – а создал императора…» В результате перехваченных бумаг неудачливого британского агента причастность Англии оказалась доказанной. Это укрепляло позиции Бонапарта. Отныне его устремления обретали реальность. Монархия вызвала бы большее отторжение, чем империя, которая для людей, воспитанных на истории Рима, казалась логичным продолжением Консульства. Наполеон хотел быть помазанным в соборе Нотр-Дам, и непременно папой. Преследуемый мыслью о неустойчивости своего режима, он старался связать его с традиционными институтами и стать императором по Божественному праву. Папа Пий VII нуждался в победителе Европы. Он пообещал приехать. По прибытии он узнал, что Жозефина, которую он собирался короновать как императрицу, не состояла в религиозном браке. Поэтому в ночь накануне коронования он был вынужден благословить в Лувре тайный брак. 2 декабря 1804 г. Наполеон I стал императором французов. Властным, уверенным жестом берет он корону с алтаря и сам, что весьма символично, возлагает ее себе на голову. Потом он поклялся на Библии, что сохранит равенство, свободу и частную собственность тех, кто приобрел национальное имущество, а также обеспечит целостность территории республики. Это означало спасение сущности революции и защиту естественных границ, то есть то, что народ выбрал своими приоритетами. Внешне французы выглядят легкомысленными, но они твердо знают, чего хотят.


Жак-Луи Давид. Коронация императора Наполеона I. Фрагмент. 1805–1807


VIII. Как император завоевал Европу

Перейти на страницу:

Все книги серии Города и люди

Похожие книги

«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология