История Германии в ХХ веке. Том I

В этом контексте антиеврейские инициативы часто исходили от муниципалитетов или отдельных земель. Здесь евреям без законных оснований запрещалось входить в гостиницы и рестораны, еврейские магазины просто закрывались или еврейские предприятия бойкотировались. Резкие посягательства на базовые права человека соседствовали с, казалось бы, смешными мелочами, которые теперь также подлежали строгому регулированию. Казалось, что чиновники и функционеры ассоциации хотят превзойти друг друга в ловкости, изобретательности и хитрости. Так, город Кёльн уже в марте 1933 года запретил евреям пользоваться муниципальными спортивными сооружениями. В начале апреля Ассоциация германских боксеров исключила евреев из своих рядов. 19 апреля власти Бадена запретили использовать идиш на рынках тяглового скота. 24 мая Германский гимнастический союз, как постепенно почти все клубы и ассоциации, потребовал от своих членов предоставить доказательства арийского происхождения всех своих бабушек и дедушек. Термин «ариец» (применительно к немцам, а не евреям) теперь начал утверждаться в официальных приказах. 17 сентября 1933 года прусские власти разрешили организовывать частные лотереи исключительно арийским предпринимателям. Фотографировать разрешалось только «арийским фотожурналистам». Евреям также запрещалось выступать в качестве жокеев или наездников. В июле 1934 года в Бад-Киссингене евреям было запрещено пользоваться муниципальными банями, а в Саксонии им было отказано в признании в качестве зубных техников[31].

«Нередко центральные органы власти реагировали на далеко идущие указы на местном и региональном уровнях дистанцированием и умеренными поправками. Однако всего через несколько недель выходили новые указы, узаконивавшие то, что уже практиковалось на местном уровне. Эта взаимосвязь между радикализацией на низовом уровне, последующей умеренностью со стороны партийных или государственных властей и следующей за этим легализацией была характерна для еврейской политики режима и в значительной степени способствовала ее интенсификации – а также ее принятию. Ведь по сравнению с громкими и в основном насильственными уличными акциями, официальный указ теперь представлялся законным и более приемлемым вариантом действий в любом случае, даже если он содержал положения, немыслимые еще несколькими неделями ранее.

У руководства режима не было конкретной концепции политики в отношении евреев, но было бы неверно считать, что отдельные шаги были спонтанными и постепенно радикализировались. «Правовые меры, принятые правительством до сих пор, – писал в мае 1933 года эксперт по расовым исследованиям в „Имперском министерстве внутренних дел“ Иоахим Герке, – представляют собой процесс чистки. <…> Весь народ просвещается по еврейскому вопросу, учится понимать, что национальная общность – это общность крови, впервые постигает идею расы <…>. Все предложения, предполагающие перманентный статус, долговременное урегулирование евреев, не решают еврейского вопроса, потому что они не отделяют евреев от Германии. И это главное <…>. Нам надо строить наше государство без евреев; они могут оставаться лишь пришельцами без гражданства, не имеющими постоянного правового положения. Только так Агасфер будет вынужден в последний раз взять в руки посох»[32].

Целью дискриминации и актов насилия было изгнание евреев из Германии – и эта стратегия оказалась эффективной. Уже в 1933 году страну покинули 37 тысяч евреев, в последующие годы – 23 тысячи и 21 тысяча. Дальше дело обстояло примерно так же. К концу 1937 года эмигрировали в общей сложности 125 тысяч человек, или около четверти проживавших в стране евреев[33]. Для ускорения эмиграции Германия оказывала поддержку сионистским организациям, целью которых было создание еврейского государства в Палестине. С другой стороны, организации «германских евреев», пытавшиеся способствовать ассимиляции евреев, подвергались гонениям.

В то же время беспорядки против евреев в отдельных городах и районах вновь и вновь служили способом выпустить пар для жаждущих действий нацистских военизированных формирований, и весной 1935 года такие нападения вновь значительно участились. На берлинской улице Курфюрстендамм проходили массовые акции против еврейских предприятий, в которых, в частности, участвовала гитлерюгенд. Однако критика предпринимательских ассоциаций по отношению к таким беспорядкам также усилилась, поскольку они наносили ущерб их экономическим интересам[34].