История Германии в ХХ веке. Том I

Средняя линия в партии была представлена «центристами», из которых состояло и партийное руководство. Они выступали за компромиссный курс, придерживаясь революционной риторики партийной программы, звучащей по-боевому, но на практике проводя умеренный курс реформ, ориентированный на парламентский успех и социально-политический прогресс путем реформ. Этот интеграционистский курс – радикальный в теории, умеренный на практике – был явно противоречивым и лишь с трудом примирял конфликтующие позиции. Это позволило партии не развалиться, однако можно было предвидеть, что это шаткое единство не сможет долго сохраняться во время кризиса[26]. Ввиду неспособности партий сформировать стабильное сотрудничество для реализации политических целей, неудивительно, что новый рейхсканцлер фон Бетман-Гольвег не пытался сформировать новый «блок», как его предшественник фон Бюлов, а надеялся на большинство в каждом отдельном случае. Однако уже первая крупная попытка – повторная попытка изменить прусское избирательное законодательство – провалилась. Этот избирательный закон, основанный на налоговых классах, был одним из самых заметных символов додемократических условий, царивших в Пруссии. Однако он применялся и в других частях империи, например в буржуазном Гамбурге, поскольку соответствовал либеральному идеалу, согласно которому только экономически независимые люди имели право на участие в политической жизни.

В 1908 году СДПГ, набравшая почти четверть голосов, представляла лишь 1,5 процента депутатов прусского парламента, в то время как немецкие консерваторы, набравшие 14 процентов голосов, имели более трети мандатов. Рейхсканцлер не хотел ничего принципиально менять, а сделал символическое предложение буржуазии. Согласно этому, буржуа с академическим образованием, а также заслуженные чиновники (и офицеры) должны были получить несколько лучшее представительство, а третий избирательный класс составлял бы уже не 82, а только 76 процентов электората.

То, что против такой фиктивной реформы поднялась буря протеста, не могло быть неожиданностью. Но тот факт, что эта буря была организована в значительной степени левыми либералами, к этому времени объединенными в Прогрессивную народную партию и ставшими фактором растущей значимости в поздней империи, указывал на определенные сдвиги в буржуазном лагере. «Аграрно-консервативное господство Пруссии, а значит и Германии», проявившееся в трехклассном избирательном законе, должно быть окончательно сломлено, говорилось в одном из многочисленных обращений известных деятелей в ноябре 1909 года[27]. Социал-демократы также организовали крупные демонстрации, на которых сотни тысяч их сторонников протестовали против прусского избирательного закона. Однако теперь это вызвало фундаментальные дебаты внутри партии: воодушевленное событиями в России, левое крыло партии, особенно его ведущий представитель Роза Люксембург, выступило за использование забастовок в будущем не только в спорах о зарплате и условиях труда, но и для достижения политических целей. Это был единственный способ добиться чего-либо в этой системе: политическая массовая забастовка, утверждала Люксембург, соответствует условиям времени и является перспективным инструментом борьбы для достижения социальной революции[28]. Хотя руководство партии отвергало это, марши СДПГ и радикальные тона ее левого крыла вызвали длительные опасения как в буржуазном, так и в консервативном лагере и вновь усилили анти-социал-демократические настроения. По существу, из этого ничего не вышло – консерваторы отвергли даже самые минимальные изменения в избирательном законодательстве, буржуазное движение за избирательное право отказалось от борьбы, а канцлер отозвал свой законопроект и впредь избегал вносить законопроекты, которые могли бы встретить сопротивление консерваторов.

Была ли Германская империя все еще управляемой? Очевидно было, что существенные реформы в области финансовой политики, конституционного положения канцлера и рейхстага или по вопросам об Эльзас-Лотарингии и об избирательном праве вряд ли могли бы получить большинство в рейхстаге. Попытки добиться перемен проваливались из‑за права вето противоборствующих сил. Политическая система, очевидно, была уже не в состоянии направлять высвободившиеся за последние двадцать пять лет силы в обществе, экономике и культуре, а также во внешней политике, и адекватно реагировать на огромные изменения в обществе.