История Германии в ХХ веке. Том II

И скажите мне: что толку
От всех этих бюрократов?
Они с усердием и умением катают
По загривкам людей
Великое колесо мировой истории —
Меня уже тошнит от них![38]

В ноябре 1976 года Бирман получил разрешение выехать на гастроли в ФРГ, а сразу после его первого концерта в Кёльне правительство ГДР лишило его гражданства и отказало ему в праве въезда в страну. На фоне осторожных шагов в направлении либерализации в культурной политике и усиленных попыток руководства СЕПГ придать своему государству более благоприятный имидж за рубежом, этот эффектный шаг был поразительным. Но еще более поразительной была реакция в ГДР. Ряд известных писателей, включая Кристу Вольф, Фолькера Брауна, Стефана Фирмлина, Стефана Гейма, Хайнера Мюллера, Рольфа Шнайдера и Юрека Беккера, опубликовали заявление, в котором говорилось: «Сам Бирман никогда, даже в Кёльне, не оставлял сомнений в том, за какое из двух германских государств он выступает, несмотря на всю свою критику. Мы протестуем против его высылки и просим пересмотреть принятые меры»[39]. Это заявление также было написано в стиле принципиальной лояльности социалистическому государству, но тем не менее оно стало сенсацией, поскольку такого публичного протеста против мер руководства СЕПГ в ГДР еще не было. Это вызвало огромный резонанс, к письму быстро присоединилось множество других деятелей искусств, и поток заявлений о солидарности дошел до властей. Политбюро не ожидало такой волны протеста и поначалу не знало, как поступить. Против знаменитостей из числа подписавшихся не было предпринято никаких действий, но тех, кто не был широко известен, арестовали и осудили.

Фактическая или предполагаемая фаза культурной либерализации была, таким образом, однозначно завершена. Художники и писатели, которые верили, что свобода в ГДР будет расширяться и в будущем, хотя и медленно, увидели себя обманутыми и с тех пор отвернулись от режима. Если этот иногда патетически упоминаемый «союз между духом и политикой» и существовал когда-либо в ГДР, то теперь он был расторгнут. Более сотни писателей и художников покинули ГДР вскоре после этого или в последующие годы, и их даже поддержал в этом государственный аппарат, который считал, что таким образом он сможет избавиться от мятежных элементов и восстановить спокойствие в стране.

Бирман тем временем был встречен с энтузиазмом большинством СМИ на Западе – хотя и не всеми. «Вольф Бирман – изгнан из своего восточногерманского рая», – написала газета «Бильд» после его выступления по телевидению в Кёльне. «Бедный Бирман? Канал „Вестдойчер Рундфунк“ заплатил ему 10 тысяч марок за одну телепередачу. Хорошо быть Бирманом. Хорошо быть коммунистом. И плевать на демократию в ФРГ. Бедный Бирман? Бедная Германия»[40].

В то время как критически настроенные писатели и художники должны были уехать, тем гражданам ГДР, которые хотели покинуть страну любой ценой, отказывали в разрешении на выезд. Однако это явно противоречило положениям Заключительного акта СБСЕ 1975 года и Гражданского пакта ООН о гражданских и политических правах, который вступил в силу весной 1976 года. Заключительный акт СБСЕ был опубликован в газетах стран Восточного блока, и если в ЧССР, например, это послужило отправной точкой для появления оппозиционных политических групп, таких как «Хартия 77», то в ГДР результатом стало увеличение числа заявлений на выезд из страны. Это вновь сделало очевидной разницу между ГДР и другими странами СЭВ. В то время как растущее недовольство и возмущение в других социалистических странах проявлялось в усилении внутренней напряженности, в ГДР оно вело к росту эмиграции в другую Германию. В период с 1977 по 1982 год около 70 тысяч граждан подали заявления о выходе из гражданства ГДР, и ежегодно от трех до четырех тысяч из них получали положительное решение. «Отъезжанты» (Ausreiser), как их вскоре стали называть, представляли особую проблему для властей, поскольку, с одной стороны, они ссылались на те международные соглашения, которые правительство с гордостью демонстрировало как доказательство своего всемирного признания. С другой стороны, их отказ от солидарности с режимом, в отличие от отказа писателей, был безусловным и бесповоротным. Они не были заинтересованы ни в лучшем социализме, ни в реформах, и, как правило, не имели контактов с медленно зарождающимися оппозиционными группами в ГДР. «Отъезжанты» хотели только одного: как можно быстрее покинуть ГДР, будь то по личным, экономическим или политическим причинам.