История импрессионизма (Часть 2)

Мане провел еще одно лето вблизи Парижа в Рюэйе, но был слишком болен, чтобы заниматься какой-нибудь увлекательной работой. Он работал пастелью и акварелью, писал очаровательные письма своим друзьям - светским дамам, приглашал навестить его и позировать для портретов. Когда осенью он вернулся в Париж, друзей встревожило его состояние. Зима не принесла улучшений. В начале 1883 года силы начали заметно покидать его и он вынужден был слечь в постель. В результате паралича левой ноге его угрожала гангрена, и, чтобы предотвратить ее, два хирурга предлагали ампутацию. Доктор Гаше, убежденный гомеопат, возражал против хирургического вмешательства и доказывал, что Мане никогда не сможет перенести жизнь на костылях. В апреле его оперировали, но ампутация уже не могла спасти ему жизнь. На смертном одре его преследовала мысль о Кабанеле и его неизменной враждебности. "У этого человека хорошее здоровье", - стонал он. Это были одни из его последних слов. Мане умер 30 апреля 1883 года. 29 "Он был более велик, чем мы думали", - скорбно признал Дега.

Печальная новость застала Моне в Живерни, куда он только что перебрался. Он бросил все и поспешил в Париж. Похороны состоялись 3 мая. Гроб несли Антонен Пруст, Клод Моне, Фантен-Латур, Альфред Стевенс, Эмиль Золя, Теодор Дюре и Филипп Бюрти. Пруст сказал несколько прочувствованных слов. Среди присутствующих были Писсарро, Сезанн и, несомненно, Берта Моризо, потерявшая в нем больше чем шурина. Эва Гонзалес не смогла прийти, она только что родила ребенка и узнала о смерти Мане еще будучи в постели. Несколько дней спустя, 5 мая, она внезапно умерла от закупорки кровеносного сосуда. Некролог Альбера Вольфа не удовлетворил бы Мане; он был крайне сдержанным. И, действительно, Вольф считал, что из всего созданного Мане только две картины могут быть приняты в Лувр: "Умереть в пятьдесят лет, заключал он, - оставив два прекрасных произведения, достойные того, чтобы быть помещенными среди лучших достижений французской живописи, это достаточно большая честь для художника". 30

Вскоре, однако, можно было заметить разительную перемену в общем отношении к художнику. Цены на его картины начали расти, и меньше чем через год после его смерти была подготовлена (при неустанном содействии Берты Моризо и ее мужа) большая посмертная выставка, которая состоялась ни больше, ни меньше как в Школе изящных искусств. Официальные художники пожелали теперь иметь свою долю в растущей славе Мане.

Писсарро наблюдал это с грустью и отвращением. 31 Предисловие к каталогу выставки было написано Золя, выставка сопровождалась распродажей с аукциона всех вещей, находившихся в мастерской Мане.

"Выставка Мане прошла хорошо, - писал Ренуар Моне в январе 1884 года. - Постоянно довольно много народу, и не было той отвратительной пустоты, когда два человека прогуливаются по большому залу... Это побудило Вольфа встать в позу защитника "слабых" - революционно настроенных художников". 32 Что касается распродажи, имевшей место 4 и 5 февраля 1884 года, то, как считал Ренуар, ее результаты "превзошли все ожидания". Общая сумма достигла 116637 франков; вдова художника выкупила некоторое количество произведений и восемь приобрел Эжен Мане. 33 Альбер Вольф воспользовался всеми этими обстоятельствами, чтобы посвятить Мане новую статью; он объявил, что эта распродажа была "одним из самых прелестных безумств нашего времени", и считал, что "безумные" цены давались за "самые незначительные вещи". Со своим обычным лицемерием он восклицал: "Видит бог, я любил Эдуарда Мане, и если эта продажа обеспечит будущее его вдовы, я буду глубоко счастлив. Но сейчас, когда событие уже произошло, позвольте мне поставить все на свое место..." И Вольф уверял, что все это были махинации Дюран-Рюэля - эксперта по распродаже: "Я замечал, что он тем удовлетвореннее улыбался, чем хуже была выставленная им для оценки картина". 34 Было что-то ужасно циничное в посмертной судьбе Мане, особенно непереносимое потому, что импрессионисты снова были вынуждены бороться с нищетой.

Понемногу начали сказываться последствия нового удара, пережитого Дюран-Рюэлем; он больше не мог ни регулярно платить художникам, ни покупать их картины. Но он делал все возможное, чтобы удержаться на поверхности. Его тяжелое положение еще более усугублялось возрастающей активностью его единственного серьезного соперника Жоржа Пти, который в 1882 году устроил вместе с де Ниттисом "Международную выставку", тотчас же привлекшую толпы элегантной публики в его роскошные галереи.

Моне и Писсарро, на которых великолепие выставки Пти произвело большое впечатление, спрашивали даже Дюран-Рюэля, не мог ли бы он устроить очередную групповую выставку в галереях своего соперника.

Но Дюран-Рюэль, только что снявший новое помещение на бульваре де Мадлен, естественно, возражал против этого. Явно не желая больше мучиться с организацией групповой выставки, Дюран-Рюэль решил вместо этого устроить ряд персональных выставок, хотя Сислей и Моне были против такого проекта.