Похожая судьба, только с поправкой на разницу в традициях, постигла империю Гуптов. После смерти Скандагупты в 467 году его племянник Будхагупта, другой племянник, сын, а затем еще и внук весь VI век претендовали на мировое господство. Но их правление было коротким, а к 510 году стало ясно, что другие Гупты, родственники или нет, независимо правят в самом сердце империи. В том году снова пришли гунны под предводительством вождя по имени Тораман. Они овладели Кашмиром и Пенджабом и разбили армию Гуптов под Гвалиором, распространив свою власть на Малву. При таком разгроме мысли о мировом господстве Гуптов уже не возникало. Их золотая репутация на страницах истории поблекла, как и знаменитые золотые монеты, которые обесценились при Скандагупте, стали отливаться все более грубо, все чаще подделывались, все реже появлялись, а затем вовсе исчезли.
Утопия Гуптов
«Совершенство достигнуто, — утверждает последняя из трех надписей в Джунагадхе. — За то время, пока он (Скандагупта) правил, поистине ни один из его подданных не отпал от своей Дхармы, ни один не бедствовал, не пребывал в нищете, в бедности, в жадности. Никто из подвергнутых наказанию не претерпел мук сверх меры». Столь блестящего описания общества времен Гупты вполне можно ожидать от панегирика царю. Оно, однако, согласуется со свидетельством иноземца, которое по определению непредвзято:
Люди живут хорошо, не облагаются податью, не страдают от суровости властей… Цари правят, не прибегая к телесным наказаниям. Преступников осуждают по обстоятельствам, легко или тяжело. Но даже за многократный разбой отрубают только правую руку. Справа и слева царя сопровождают телохранители, которые получают твердое жалование. Во всей стране люди (кроме чандалов) не убивают ни одного живого существа, не пьют вина, не едят ни чеснока, ни яиц{101}
.Для Фа Сяня, буддистского паломника из Китая, побывавшего в Индии в 400–410 годах, царство Чандрагупты II действительно выглядело как утопия. Пробравшись в Индию по Каракорумскому тракту, Фа Сянь прошел через всю долину Ганга в целости и сохранности. Всюду на своем пути он встречал напоминание о жизни Будды. Единственное, что он считал невыносимым, — огромное количество чандалов. Они стояли за пределами кастового общества, выполняя такую работу, как уборка мертвых тел. Все их сторонились, о своем приближении они должны были предупреждать, чтобы представители высших каст могли поберечься. Но, кроме них, никакая часть населения не была обделена. Никакие другие кастовые различия не привлекли внимания китайского паломника, и кастовая система не заслужила его критики. Повсюду царили мир и порядок. И если мир этот был миром после завоеваний, а порядок — строгой социальной иерархией варн и профессиональных джати, то никто на него не жаловался.
Из других источников нам видно индустриальное (на ту эпоху) общество, столь же счастливое. Чрезвычайно влиятельные гильдии (шрени) регулировали производство и контролировали качество, цены, распространение продукции и обучение всякому ремеслу. Они же действовали как банки даже по отношению к царскому двору. Их старейшины (шрештхины) регулярно собирались на совет, напоминавший министерство торговли. Торговля процветала не только внутри Индии, но и с заморскими странами. Когда Фа Сянь возвращался в Китай, он не стал повторять долгий путь, а сел на один из индийских кораблей, шедших из Тамралипти в Бенгалии. Едва не потерпев крушение у берегов Бирмы, он добрался до «Йе-по-ти», который мог быть Явой, Суматрой или Малайей. Там, в Индокитае, он писал: «Брахманы здравствуют, хотя закон Будды знаком немногим». После многих трудностей плавания он достиг Китая, снова в компании брахманов, поэтому, вероятно, на борту индийского корабля.