История Индии

ТЕОРИИ И МЕЧТЫ

— Вот прекрасное лицо — лицо Мадонны. Что за глаза!.. Хотел бы я создать этот рассказ. Ведь это определенно рассказ, чем это еще может быть?

Несколько теорий, которые ты составил, несколько ошибок и мечтаний, которые тебе предстоят.

Но мы должны составлять теории, мы не можем бодрствовать и не делать этого^{105}.

В 1836 году двое английских охотников — восторженный капитан Гфесли и осторожный Ральф — встали лагерем в галерее пещер над рекой, которая называется Вагха, притоком Гадавари, в Бераре, древней Видарбе (северный Декан). Скульптурные фасады, залы-чайтья и вихары с колоннами знаменитых сегодня пещерных храмов Аджанты оставили англичан равнодушными. Такие чудеса были привычными для европейцев, побывавших в местах вроде Карли и Канхери, возле Бомбея. Что заставило Гресли разразиться восторженными речами (которые он позже дословно воспроизвел) и что заставило даже Ральфа позабыть о критике? Это были фрески.

Уже сильно попорченные, они покрывали огромную площадь на стенах и потолке. Они блистали непередаваемыми красками и формами, изображая сцены изобилия и просвещения, о каких не упоминали ни специалисты по санскриту, ни отчеты о раскопках. В Аджанте, как нигде в другом месте, золотой век Гуптов явился во всем великолепии. Теории и мечты, подобно эпиграфическим редкостям и семантическим изыскам, проявлялись из-под пыльного запустения, как свидетельство века, когда торжествовало искусство. Уверенные чертежи и портреты, живость и сложность композиции, умелый подбор цветов в батальных сценах и возвышенность духа — характерные признаки этого замечательного века.

Аджанта расположена на территории Вакатаки и, насколько известно, ничем не обязана покровительству гуптов. Тематика картин исключительно буддистская, ее источником служат джатаки, как для рельефов ранних ступ в Санчи и Амаравати или поздних — в Боробудуре на Яве. Даже фрески, похожие на найденные в Аджанте, широко распространены в общественных местах и домах. Из литературных источников мы знаем, что в обществе времен Гуптов почиталось ремесло художников. Аджанта не исключение. Ее яркость цветов и классицизм не уникальны. В глине и камне, равно как и в языке и литературе, творцы искусства времен Гупты смогли передать образ, приближенный к совершенству, — образ, которого достиг империализм Гупты, как заявляла Аллахабадская надпись. Общество достигло таких высот развития, что балансировало на грани идеальной абстракции.

Скульптуры времен Гуптов считаются высокохудожественными и «нарочно созданными как эстетические объекты»^{106}. Знаменитое мягкое спокойствие в выражении лица Будды подчеркивается обрамлением из рельефных завитков волос и замысловато изогнутым нимбом. Изящество позы выделяется эфемерным одеянием и симметрией складок. Контуры тела позволяют видеть стройность талии и металлические детали. Изящество умеренности, предпочтение сдержанности. Скульптор эпохи Гупты оделил свое мастерство удивительной зрелостью видения, создав «одну из величайших в мире скульптур»^{107}. Выйдя из мастерских Матхуры, вдохновленное великой школой Сарнатха, сформировавшись под влиянием других школ из менее крупных центров Арьяварты Гуптов, эта эстетика превратилась в высший стандарт, иконографический канон, который, подобно древнегреческому, преодолел века и расстояния. Проще говоря, его можно с полным правом назвать классическим.

Это относится и к резьбе Матхуры и Сарнатха в индийской скульптуре, и к фрескам Аджанты в индийской живописи, и к сочинениям Калидасы в санскритской литературе. В эпоху Гуптов большим почетом пользовались и многие другие драматурги, из которых самым значительным является Шудрака, чью насыщенную приключениями комедию «Птиняная повозка» играют на сцене до сих пор. Другие поэты писали придворные стихи (кавья), порой на даже еще более чистом и отточенном санскрите. Аллахабадская надпись Самудрагупты, составленная Харишеной, одним из главных министров, содержит изящные драматические пассажи. Сам император, подобно Рудрадаману, как утверждается, тоже был мастером пера. Но только Калидаса писал и стихи, и пьесы и делал это превосходно, за что неизвестный поклонник сравнил его с Шекспиром. Именно английская версия знаменитой пьесы «Шакунтала», написанная Уильямом Джонсом, позволила Европе оценить достоинства санскритской драмы, а пересказанная тем же Джонсом поэма «Мегхадута» («Облако-вестник») вошла в антологии XIX века и завоевала для санскритских стихов репутацию прекрасного гимна природе.