История Италии. Том II

В военной промышленности царил ажиотаж. Прибыли военных заводчиков, навигационных компаний достигали фантастических размеров. Так, Навигационное общество Северной Италии, имея капитал в 5 млн. лир, получило в 1915 г. 11 млн. лир чистой прибыли и в одном только первом полугодии 1916 г. — 12 млн. В Пьемонте, Лигурии, Ломбардии возникали все новые оружейные, автомобилестроительные, авиационные и т. п. заводы. Правительство форсировало их строительство, финансируя их, давая им различные льготы. Новые предприятия строили в спешке, не заботясь о качестве, в то время как уже имевшиеся предприятия нередко стояли из-за отсутствия сырья. Это придавало росту военной промышленности лихорадочный, «астматический» характер.

Рост военной промышленности сопровождался ее концентрацией. «Итальянская промышленность, — писал в мае 1915 г. Энкель, — в результате военных заказов находится в состоянии непрерывной эволюции: образуются новые финансовые группы; крупные заводы при поддержке банков и правительства скупают более мелкие, увеличивая иногда в несколько раз их производство. Финансовые комбинации зачастую выходят из коммерческих рамок и получают общеэкономическое и политическое значение»[691].

В 1915 г. урожай зерна в Италии оказался ниже среднего и ввезти зерна из-за границы надо было не менее 20 млн. центнеров. Но рынки России и Румынии, где итальянские импортеры обычно закупали зерно, теперь были отрезаны и, чтобы установить торговые связи с зерновыми фирмами Америки, требовалось время. А в декабре 1915 г., когда хлеб, наконец, закупили, у Италии не оказалось судов, чтобы привезти его в страну. Итальянское правительство обратилось к английскому адмиралтейству с просьбой «одолжить» ему пароходы для транспортировки в Италию угля и зерна. Но английское правительство не торопилось помогать своей бедной союзнице. И в конце 1915 г. цена на хлеб в ряде местностей достигла, а в некоторых и превысила 60 чентезимо за кг. Предложение зерна на рынках, как сообщал русский консул в Генуе, не покрывало спроса, цены «крепли»[692].

Перед правящими классами страны вновь вставал призрак голодных волнений. Некоторые аккредитованные в Риме дипломаты опасались даже, что Италия заключит сепаратный мир. Русский посол в Италии М. Гире находил, что эти опасения не лишены оснований[693], а русский военно-морской агент в Италии Е. Беренс сообщал в январе 1916 г., что «положение Италии в жизненно важных для нее вопросах приближается к критическому», и подчеркивал, что «помощь Антанты должна быть быстрая и существенная, ибо отнюдь нельзя упускать из вида глухое недовольство населения»[694].

Русский министр иностранных дел С. Д. Сазонов, получив эти сообщения, поручил своим послам в Лондоне и Париже обратить внимание соответствующих правительств на «тяжелое положение Италии»[695]. Англия, понимая, что довести Италию до крайности было бы рискованно, дала ей корабли для перевозки наиболее необходимых грузов, и в марте 1916 г. итальянское правительство начало, наконец, вывозить из Канады закупленное зерно. Взяв снабжение населения хлебом в свои руки, оно продавало зерно себе в убыток по твердой цене аграрным консорциумам (объединениям), в свою очередь распределявшим его по твердым ценам между коммунами. Собственно итальянские хлебные ресурсы становились тем временем все скуднее. Сельское хозяйство Италии, и без того отягощенное грузом феодальных пережитков, к весне 1916 г. уже было обескровлено непрекращающимися призывами в армию, и в Южной Италии уже весной 1916 г. осталась необработанной часть посевных площадей. Цены на продукты, не фиксированные правительством, продолжали расти. Картофель вздорожал по сравнению с довоенным временем в два раза, вино — в полтора раза и т. д.

Борьба внутри правящих классов по вопросу об объявлении войны Германии

На другой день после вступления Италии в войну буржуазные нейтралисты заявили, что они «признают свершившийся факт». Они стали называть себя интервентистами и громко прокламировали свою готовность бороться за победу «вместе со всей страной». Даже Джолитти, живший, точно в добровольной ссылке, в маленьком городке Кавуре, заявил 5 июля 1915 г. на заседании муниципального совета провинции Кунео, что, когда король зовет страну к оружию, провинция Кунео, без различия партий, единодушна в своей верности королю и поддержке правительства[696].

Борьба по вопросу войны и мира среди правящих классов затихла. Но сложившееся в их среде в период нейтралитета разделение не исчезло. Споры между вчерашними нейтралистами и интервентистами, вспыхивая по самым, казалось бы, различным поводам, не прекращались в течение всех лет войны, и это придавало итальянской политической жизни особенно болезненный и напряженный характер.