История Италии. Том II

Он — мастер эпатажа, и зачастую трудно понять, когда он серьезен, а когда издевается над читателями. Составить хотя бы приблизительно идеологическую его биографию очень трудно — в своих увлечениях новыми идеями он всякий раз доходил до крайностей, что, быть может, было искренним, но, возможно, и наигранным. Когда Папини стал националистом и начал тесно сотрудничать с тем самым Коррадини, над которым когда-то так издевался, он договорился до вещей, которых даже Коррадини не придумал, например, что для оздоровления итальянской нации ее надо окунуть в ванну, наполненную горячей черной (африканской) кровью. После этого не удивляет, что позднее Папини примкнет к фашизму, от которого тоже отойдет, пытаясь найти прибежище в религии. В одной из самых знаменитых своих автобиографических книг — «Конченый человек» (1910) — Папини писал о том, как он мечется в поисках духовного спасения. Это спасение он сможет обрести, если помогут, если есть на свете такой человек, «кто уверен, кто знает, кто живет и движется в истинном».

Это в высшей степени характерно для настроения итальянской интеллигенции в первом предвоенном 15-летии XX в., когда так остро ощущался глубокий кризис духовных ценностей Отточенто. Как раз в 1907 г., когда перестал выходить «Леонардо», Кроче в статье о характере итальянской литературы самого последнего времени неожиданно вспомнил о литературе периода 1865–1885 гг. и нашел доброе слово даже для веристов. Правда, он повторил свои обычные обвинения против натуралистической эстетики, но при этом подчеркнул честность и «добрые намерения» веристов. Теперь, заявил Кроче, в искусстве и в философии появились совершенно иные персонажи. И он находит крайне резкие слова для этих персонажей: «У нас нет больше патриотов, веристов, позитивистов. Теперь у нас есть империалисты, мистики, эстеты или как там еще они себя называют, с многочисленными вариациями в названиях. Но у всех них, несмотря на разные имена, из-под различных масок проглядывает одно лицо. Все они — мастера одного и того же искусства: великого искусства пустоты»[839].

Это — настоящий обвинительный акт. В нем говорится о кризисе итальянской литературы. Впоследствии о кризисе, который переживала в те годы вся итальянская культура, с большой силой скажет Пальмиро Тольятти: «Старые идеологи, характерные для XIX столетия, подвергаются нападкам и рушатся, а все представления об истории нашей страны испытывают глубокие потрясения»[840].

В этой атмосфере кризиса в декабре 1908 г. Преццолини основывает во Флоренции новый еженедельник, посвященный вопросам культуры, — «Воче». Папини также некоторое время играет видную роль в журнале. Платформа, с которой предстал перед читателем «Воче», значительно отличалась от программы «Леонардо». Новый журнал призывал к искренности, широте взглядов, серьезности, писал об «этичности интеллектуальной жизни», проявлял некоторый интерес к социальным вопросам, обещал информировать о лучших произведениях литературы, появляющихся за границей. Идейные позиции журнала, влиятельного и крайне противоречивого, были смутными и эклектическими, к тому же они менялись в зависимости от того, кто руководил «Воче». Сотрудничали в нем люди разной интеллектуальной формации и разных политических взглядов; впоследствии из ряда бывших вочеанцев вышли и фашисты, и антифашисты.

На первой стадии существования «Воче» можно говорить о враждебности к позитивизму и даннунцианизму в литературе, хотя некоторые авторы журнала испытывали в своем творчестве влияние прозы  Д’Аннунцио.

Журнал, действительно, широко знакомил итальянских читателей с новинками зарубежной художественной литературы, способствовал развитию художественного вкуса в Италии и в некоторых отношениях играл очень положительную роль. Тяга к обновлению была бесспорной. Но очень скоро верх одержали не люди с серьезными культурными интересами, а Папини и «воинствующие идеалисты». Потеряв то, что было его первоначальной сутью, «Воче» изменил свое лицо, и теперь о нем следует судить как о «литературном эксперименте, в рамках которого стремление к духовному и общественному обновлению постепенно исчезло, уступив место приспособлению к интересам правящих классов»[841].

Среди журналов первого десятилетия XX в. надо упомянуть еще об одном флорентийском журнале — «Гермес», который в 1904 г. начал выпускать Джузеппе Антонио Борджезе (1882–1952), в то время крайне националистически настроенный и считавшийся лидером молодых империалистов. В программной статье, открывавшей первый номер журнала, Борджезе писал: «Мы объявляем себя идеалистами в философии, аристократами в искусстве, индивидуалистами в жизни… Скажут, что мы язычники и даннунцианисты. Да, мы любим и восхищаемся Д’Аннунцио больше, чем каким-либо другим современным нашим поэтом, умершим или живым, и от него мы идем в нашем искусстве. Мы — последователи Д’Аннунцио, подобно тому как Д’Аннунцио был последователем Кардуччи, а Кардуччи — последователем Фосколо и Монти»[842].