История Италии. Том II

«Леонардо», литературно-философский журнал, созданный писателями Джованни Папини (1881–1956) и Джузеппе Преццолини (1882) в первые месяцы своего существования не имел отчетливой идеологической направленности и его программная декларация носила явно эклектический характер. Однако с самого начала было ясно, что «Леонардо» выступает и против позитивизма, и против того, что называлось «культурными традициями». Молодые писатели, объединившиеся вокруг «Леонардо», в первом же номере журнала, вышедшем в январе 1903 г., изложили свою «Синтетическую программу», уместив ее в 17 строчек. В жизни они «язычники и индивидуалисты», враги плебейской покорности и христианского смирения, в философии они «персоналисты и идеалисты», а в искусстве — сторонники идеального преобразования действительности, «презирающие низшие ее формы» (явная полемика с веризмом). Высший и глубочайший смысл человеческого существования они видят только в Красоте.

Это могло бы показаться равнозначным позиции «Марцокко», но группу «Леонардо» отличало то, что при всем своем эстетизме и тяге «к сфере интуиции и мистики» она все же проявляла самый живой интерес к мысли, к философии, к «игре интеллекта». Кроме того, в отличие от «Марцокко», группа «Леонардо» не стояла на позициях национализма, который представлялся ей «грубым и примитивным». Джованни Папини (под псевдонимом Джан Фалько) в первом же номере «Леонардо» напал на «Марцокко» и лично на Коррадини, издеваясь над пошлостью его риторики, над убожеством аргументов. Мы, писал Джан Фалько, также яростные противники буржуазной демократии и идеологии прогресса. «Но вульгарному идеалу жалкого и благополучного человеческого муравейника мы не желаем противопоставлять вашу грубость, вашу двусмысленную мечту о господстве над людьми»[837].

«Леонардо» выдвинул и свою философскую программу. Джузеппе Преццолини написал манифест «Торжествующая жизнь», начинающийся ссылкой на Анри Бергсона. Книга Бергсона «Непосредственные данные сознания», вышедшая во Франции в 1889 г., оказывала большое влияние на умы. Преццолини заявил, что новая философия, ведущая свое начало от Бергсона, принимает различные имена: философия случайности, философия действия, философия свободы: «Она могла бы точно так же, без всякой злонамеренности, быть названной философией декадентов, подобно тому как без излишней похвальбы могла бы называться философией жизни». Преццолини провозгласил задачей журнала «борьбу против грубого материализма», против «философии бедняков», под которой, вполне очевидно, подразумевался социализм.

Вскоре к первоначальному интуитивизму в духе Бергсона прибавились ницшеанство и прагматизм — и получилась совершенно эклектическая позиция. Но прагматизм ненадолго удовлетворил группу «Леонардо». Папини и Преццолини писали: «Мы всегда рассматривали «Леонардо» как средство для того, чтобы оказывать некоторое воздействие на низменные души итальянцев. После пяти лет этих усилий, после того как мы старались при помощи этого журнала и иными путями открыть людей, разбудить и зажечь сердца, найти юношей, которые стали бы нашими товарищами в битвах, а не плохо выдрессированных попугаев, мы убедились, что нет смысла продолжать»[838].

В 1907 г. «Леонардо» прекратил свое существование. При всей пестроте и изменчивости его позиций несомненно, что идеология «Леонардо» носила ярко выраженный классовый характер: не случайно журнал выступал против «философии бедняков». Но в общем «Леонардо» отразил тревогу, неудовлетворенность, ощущение духовного кризиса, жажду какого-то обновления, охватившие в то время значительные слои не только итальянской, но и всей западноевропейской интеллигенции. Все это — смутно, зыбко; многие идеи, пришедшие извне (из Франции, Германии) в интерпретации «Леонардо» приобретали несколько наивный, «облегченный» характер. И все же этот журнал флорентийской богемы был любопытен и играл немаловажную роль в духовной жизни итальянской интеллигенции тех лет.

Особо надо остановиться на роли, которую играл Папини, который в отличие от Преццолини, бывшего скорее «организатором культуры», обладал большим и оригинальным талантом. Папини был рафинированным интеллектуалом, для которого жизнь духа или, вернее, авантюры этого духа были несравненно важнее проблем и событий реальной жизни. Он испытывал отвращение к «официальной культуре», судорожно искал свое призвание, его индивидуализм был исступленным, болезненным, высокомерным, циничным.