История из Касабланки

Но в данный момент я сосредоточусь на шитье, лежащем у меня на коленях. Хотя, проталкивая иглу сквозь слои материала и делая один крошечный, аккуратный стежок за другим, я слишком хорошо понимаю, что скоро мне придется поднять голову и наконец-то взглянуть в глаза правде, которая все это время ждала меня там, за пределами моего периферийного зрения.

Дневник Жози – понедельник, 31 августа 1942 года

Сегодня мы снова получили наши обновленные американские визы. Маме пришлось встать в очередь в консульстве, но мистер Рид вмешался, чтобы помочь, что было единственно верным решением. В конце концов, именно он втянул папу в сеть Сопротивления, поэтому гибель папы на его совести. Но я его не осуждаю. Это не его вина – это вина войны, вина враждебности этого мира, вина жестокости и несправедливости, вина доброго сердца моего папы, которое не позволило ему просто сидеть и смотреть, как людей преследуют и унижают за их национальную принадлежность. Особенно зная, что его собственная жена той же национальности, даже если она и отступила от веры. Мистер Рид также пообещал помочь нам получить разрешение на выезд из Марокко, как только нам удастся получить новые транзитные визы в Португалию. Очевидно, он знает людей в префектуре полиции. Я просто надеюсь, что это не те же люди, которые помогали задерживать евреев в меллахе, и не тот бесполезный человек, с которым говорила мама, когда так отчаянно пыталась выяснить, куда увели папу после того, как гестаповцы забрали его.

В любом случае, Аннет обещала пойти с мамой в очередь в португальское консульство, пока я буду заниматься с мисс Эллис. Теперь она приходит учить меня только два раза в неделю. Мы вообще больше не можем позволить себе платить ей, но она очень любезно предложила продолжать обучать меня бесплатно, и мама была так благодарна, что я не могла протестовать, хотя в эти дни мне действительно трудно сосредоточиться на изучении таких предметов, как математика и история.

Кроме того, у мисс Эллис есть еще один мотив продолжать обучать меня, но я не могу сказать об этом маме, иначе она впадет в ярость от возмущения и страха. Однако это было мое решение, и когда я впервые рассказала мисс Эллис о плане, который разработали мы с Феликсом, она согласилась, пусть и весьма неохотно.

Когда пару недель назад Феликс приехал на своем велосипеде, я сразу поняла, что у него что-то на уме. Мы отправились во двор, посидели немного и попытались поговорить о погоде, пекарне и о том, что саранча наконец-то исчезла. Это безусловно приятный факт, даже с учетом того, что теперь не видно ни единого листочка и городу потребуется довольно много времени, чтобы восстановиться. Последовало несколько неловких пауз, и после одной из них он наконец набрался смелости спросить, как у меня дела. Я пожала плечами и, подняв перо, которое слетело с крыши, где горлицы тихо переговаривались друг с другом, стала разглаживать его серые волоски пальцами.

– Знаешь, твой папа был очень храбрым человеком, – тихо произнес Феликс. – Он помог создать сеть Сопротивления здесь, в Касабланке. Да, теперь его поймали, но его работа будет продолжаться. Важно, чтобы это произошло, чтобы он и другие – те, кто погиб вместе с ним, – не отдали свои жизни напрасно. Я не должен был тебе этого говорить, но я просто хотел, чтобы ты знала.

Его слова, как и слова Авраама Линкольна, были призывом к оружию. Они поразили меня, встряхнули мою душу так, что я почувствовала, будто очнулась от глубокого сна и увидела продолжающуюся вокруг жизнь. «Нам, живым, следует посвятить себя завершению начатого ими дела, которое они столь доблестно продолжали», – прошептала я себе.

– Что ты сказала? – спросил Феликс.

Я покачала головой. Затем позволила перышку упасть обратно на землю к моим ногам и повернулась к нему лицом.

– Что я могу сделать, Феликс? Скажи мне, чем я могу помочь. Я хочу, чтобы работа моего папы продолжалась. Я могу передавать сообщения, ездить на велосипеде через весь город, приходить к тебе в меллах. Просто скажи мне!