История из жизни одного театра

– А что ГАИ? – продолжала хохотать Алена. – В ГАИ сказали, что дело об угоне заводить нельзя – машина же на месте и пусть Иван Яковлевич пишет заявление о порче имущества. В милиции дело завели, но не ищут, потому что у Рафика Погосяна везде друзья, а он очень обиделся, что Руслан с Антоном тогда в Граф не приехали.

– Куда? – спросил режиссер.

– В Граф. – повторила девушка. – Гагик и Рафик ресторан в свою честь назвали. Понимаете: Г`Раф? – Алена опять рассмеялась. – Два имени сложили … – Она вытерла выступившие во время приступа смеха слезы. – Все знают, что идея была Руслана, но доказать Иван Яковлевич ничего не может, а Генрих Робертович и Вероника Витальевна увольнять Алексеева за эту историю не хотят. Кстати, владелец автосервиса куда Иван Яковлевич обратился, такую цену заломил … Он ведь тоже в ресторане был в тот вечер. – И девушку опять скрутил приступ смеха. – А следователь, к которому дело попало – одноклассник Руслана. Ой, мамочки! Ой, не могу!

Глава шестая

На сцене драматического театра города Лужска, шла репетиция спектакля "Сон нашего ВильЯма". Название должно было напоминать зрителям о фразе из фильма "Берегись автомобиля", а также о пьесе Шекспира "Сон в летнюю ночь". Но оно не напоминало зрителям ни о чем таком, а вызывало смех и недоумение, поэтому они не торопились покупать билеты. А те, кто все-таки попадали в зал, категорически отказывались смеяться, хотя на афише было написано, что спектакль поставлен по комедиям В. Шекспира. И это могло означать, что зрители, либо невнимательно читали афишу, либо их чувство юмора, совершенно не совпадало с тем, что считал смешным режиссер – постановщик . И чтобы разобраться в этом казусе, художественному руководителю театра Генриху Робертовичу пришлось подключиться к репетициям самому. Но мы с тобой, дорогой читатель, не будем пытаться вникать в сугубо профессиональные вопросы между постановщиком и главным режиссером театра, предоставив им самим решать, как привлечь зрителя на спектакль и даже заставить его полюбить это произведение, а вглядимся в зрительские ряды и увидим двух наших старых знакомых, которых, как и нас, не интересовало происходящее на сцене, а заняты они были обсуждением своих интересных дел.

– Он меня бесит! Понимаешь? – яростно шептал Антон Андреев, не поворачивая головы на своего друга Руслана.

– Это я как раз понимаю. – отвечал тот, так же не глядя на собеседника, а напротив делая вид, что слушает Генриха Робертовича, который пытался втолковать что-то режиссеру – постановщику. – Тебя все режиссеры бесят и этот не исключение.

– Ты пьесу прочел? – продолжал Антон.

– Не успел. – ответил его друг равнодушно. – А ты зачем её читал? Есть мнение. – и Руслан махнул рукой в сторону высоких кабинетов. – Что премьеры не будет.

– Тогда зачем? – продолжал неистовствовать Антон. – Мы будем заниматься этой херней до конца сезона, потом может и вместо отпуска, чтобы в сентябре прийти к выводу, что не стоит переписывать Шекспира, а оригинальная затея остается просто затеей, если ты не умеешь ни писать, ни ставить спектакли. Знаешь, говорят, что отрицательный опыт – это все равно опыт, но у меня его накопилось столько, что он достиг критической массы и скоро взорвется, как бомба над Хиросимой.

– Не ной! – Руслан приложил палец к губам, потому что на них уже оборачивались. – Все кончится быстрее. Походи на репетиции, поспорь с режиссером, но без мордобития и может через пару недель, нас ждет прекрасная новость: будем ставить Лермонтова. И что самое важное: есть шанс нам с тобой сыграть Юрия и Александра. Ты, конечно – Александр.

На какое-то мгновение, Антон застыл, недоверчиво глядя на своего друга, но потом недоверчиво покачал головой.

– Не дадут! – сказал он уверенно. – Кроме нас будет столько желающих, а Генрих меня не очень жалует. Тебе вот Юрия он может и предложит.

– А я тебе ещё раз говорю, не ной! Ты унылый тип, я это давно заметил. Все же прекрасно. Потерпим этого молодого гения пару недель. Может месяц. Генрих хотел ему доверить Лермонтова, но этот блаженный уперся и хочет ставить свою пьесу. При чем не признается, что сам её написал. В конце концов у главного кончится терпение и он сам возьмется ставить, тем более что в управлении культуры хотят чтобы у нас шел Лермонтов.

Антон заерзал на месте, как будто его искусали насекомые, так неуютно стало ему в этот момент. Он не соврал, опыта у него было достаточно и этот опыт подсказывал, что все совсем не так радужно, как пытается представить его друг, но и перспективы, которые рисовал Руслан были слишком заманчивы.

– Ты знаешь, – сказал он после паузы. – Мне не очень нравится эта пьеса Михаил Юрьевича, но то что написал этот ненормальный мне даже читать было невыносимо, не говоря уже о том, чтобы произносить это со сцены. Ты зря не прочел.

– А о чем там?

– Это самое интересное. Сюжеты у него с Михаилом Юрьевичем перекликаются. Правда не только с ним, но ещё и со Стивенсоном, с Макдонахом и ещё много с кем.

– Тоже два брата?