История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века

Одним из факторов прихода к власти Likud в 1977 году было возмущение «второго Израиля» по отношению к ветеранам-ашкеназам. При этом выбор партии Likud со стороны мизрахи может быть истолкован как принятие национального принципа в качестве доминирующего, поскольку Likud – общенациональная партия, а не этническая. Но фактическая легитимность, данная Бегином этническому расколу во время избирательной кампании 1981 года, в которой он обвинил Альянс в оскорблении и дискриминации общин мизрахи, нарушила табу в израильской политике. Заявления на этнической почве больше не считались «антиизраильскими». Прорыв Tami в Кнессет как этнической партии ознаменовал смену правил игры. Тот факт, что Tami выиграло три места за счет НРП, был выражением дискриминации, которую испытывали мизрахи в НРП. Это доказало, что этнический раскол существует и даже усиливается. В отличие от «Черных пантер», которые использовали социально-экономические лозунги и не стеснялись прибегать к насилию, лозунг Tami был «Встань во весь рост!». Эта фраза представляла не только социально-экономическую, но и культурную повестку дня: восстановление потерянной чести и культурного наследия мизрахи. Но Tami продержалось недолго. Организационные и личные проблемы среди его руководства привели к роспуску и поглощению его партией Likud.

В 1984 году место этнической партии Израиля заняла Shas (сокращение от Hitahdut Hasefaradim Haʻolamit Shomrei Torah, Всемирная сефардская ассоциация Хранителей Торы). Shas была сформирована как коалиция городских раввинов, руководства раввината, глав иешив и раввинов из движения покаяния мизрахи под руководством рабби Овадии Йосефа, который был главным сефардским раввином Израиля с 1973 по 1983 год. Это была ультраортодоксальная партия мизрахи, развивавшаяся под эгидой «литовского»[245] потока Agudat Yisrael во главе с рабби Элиэзером Шахом, но она быстро приобрела собственный характер и больше не нуждалась в покровительстве той партии ашкенази, которая дискриминировала мизрахи, запятнав их честь и лишив жалованья.

«Shas стоит на перекрестке трех дорог, разделяющих израильское общество: религиозной, этнической и экономической, – утверждает исследователь Авиезер Равицкий, – но в основе всех их лежат также основные факторы: идентичность и лояльность, мировоззрение и верования, традиции и образ мышления, а также глубокие противоречия между разнообразием и единообразием, обычаем и книгой, еврейским законом и Каббалой, автономией общины и галахическим авторитетом, сионистами-ветеранами и “богачами” против студентов иешив и “людей, окрепших в своей вере”»[246]. Хотя многие израильтяне склонны рассматривать Shas через политическую призму как движение, использующее свою избирательную силу для получения преимуществ ультраортодоксальным сектором мизрахи, при более пристальном рассмотрении партия понимается как часть движения религиозного пробуждения и обновления, черпающего силу из влечения масс мизрахи, особенно марокканского происхождения, к народным религиозным традициям. Многие избиратели Shas не являются ультраортодоксами. Однако все руководство Shas ультраортодоксально, хотя их ортодоксальность отличается от ортодоксальности ашкенази. Многие ультраортодоксальные мизрахи служат в армии и видят себя настоящими сионистами. Они считают, что нерелигиозные евреи отклонились от пути истинного сионизма и должны быть возвращены в лоно иудейской религии, что для них тождественно еврейской национальности. В целом многие избиратели Shas сочетают этническую принадлежность, религиозность и национализм с низким социально-экономическим положением и уровнем образования.

Ниссим Леон, исследователь ультраортодоксальных мизрахи, считает, что Shas представляет собой конкретную модель того, как евреи мизрахи относятся к современности. В отличие от процессов модернизации в Европе, которые включали в себя раскол между «религией и жизнью», модернизация, принесенная на Ближний Восток и в Северную Африку европейскими колониальными державами – Францией или Великобританией, – привела к тому, что заповеди стали меньше соблюдаться, а не к потере веры или формированию альтернативной религиозной системы (как это сделали консерваторы и реформисты на Западе). Религия оставалась основным показателем еврейской идентичности, и традиции строго сохранялись. Сионизм в этих странах объединил свои силы с религией в борьбе против секуляризации и ассимиляции, поощряемой колониальным правительством.