История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века

Два издательства, основанные движениями кибуцев – Sifriat Hapoalim, созданное Hashomer Hatzaʻir, и Hakibbutz Hameuhad, созданное одноименной организацией, – переводили на иврит популярную литературу и русские сочинения по марксизму-ленинизму (литература, которую молодое поколение почти не читало). В 1942 году Sifriat Hapoalim опубликовало «Русскую поэзию», антологию лучших современных русских стихов, переведенных на иврит некоторыми из ведущих поэтов Палестины. Никто не заметил, что очень мало стихов советского периода было признано достойными включения. Такие произведения, как «Педагогическая поэма» Антона Семеновича Макаренко (в переводе поэта Авраама Шлёнского, пионера модернизма в еврейской поэзии), описывающая опыт воспитания и образования беспризорных детей, и «Белеет парус одинокий» Валентина Петровича Катаева о революции 1905 года, стали бестселлерами в Палестине[116]. Книги о Великой Отечественной войне вызывали восхищение героизмом русского народа в его борьбе с нацистами. В рюкзаке каждого солдата Palmach был экземпляр книги Александра Бека «Панфиловцы»[117], где описывался героизм части Красной армии при защите Москвы[118]. Не было никакого сходства между ценностями, прививаемыми этой книгой, и ценностями Palmach (например, в повести дезертир был казнен на глазах у своей части – никто в Palmach не мог даже подумать о таком), но это не помешало психологическому отождествлению с ними. Образ партизана, бойца, не нуждающегося в звании или униформе, командира, обращающегося со своими людьми на равных, был чрезвычайно убедительным в формировании норм Palmach. Он соответствовал открытости и искренности в отношениях, в отличие от застегнутого на все пуговицы формализма регулярной армии, которая считалась выражением милитаризма.

Сионистский призыв к «поколению пустыни» отложить удовольствие ради будущих поколений может показаться сходным с советским менталитетом, который без колебаний пожертвовал двумя поколениями ради революции. Существенная разница, однако, заключалась в том, что общество в Палестине было основано на свободе выбора; любой, кто не хотел принимать директивы коллектива, был освобожден от них. В России такие люди оказывались в ссылке, в богом забытых местах. А в Палестине они переезжали жить в Тель-Авив.

В 1920-е годы Советский Союз представил проект, казавшийся альтернативой сионизму. Власти инициировали план сельскохозяйственной колонизации в Крыму для сотен тысяч евреев, обнищавших из-за разгрома среднего класса в России. Второй этап включал в себя план создания еврейской автономной области в Биробиджане на Дальнем Востоке[119]. Обе эти возможности пробудили воображение еврейских активистов во всем мире, поскольку они не только предлагали реальное решение для сотен тысяч евреев, но и говорили о советском признании еврейской нации. Британский писатель Израэл Зангвилл, один из первых сторонников Герцля, который стал территориалистом после разногласий по Уганде, но вернулся к сионизму после декларации Бальфура, восторгался широким размахом советских планов. Он утверждал, что Палестина такая же маленькая, как Уэльс, и не сможет удовлетворить потребности миллионов евреев. Joint вложил миллионы долларов в еврейские поселения в СССР, а Сионистская организация могла только с завистью смотреть на это. Энтузиазм, вызванный новым статусом евреев в СССР, привлек пионеров как из числа Gedud Haʻavoda, так и среди американских евреев-коммунистов. Счастливчикам в конце концов удалось выбраться живыми, но большинство из них погибло в Холокосте, во время сталинских чисток или из-за лишений в отдаленных местах ссылки. Поскольку местные жители выступали против расселения евреев, а сами евреи предпочитали перестраивать свою жизнь в больших городах России, эти проекты не принесли долговременных результатов. Но в 1920-е годы они, казалось, представляли идеологическую и практическую альтернативу сионизму.

Общество ишува принято описывать как общество, в котором преобладал дух коллективизма, требующий от людей отказа от своей индивидуальности ради достижения великих национальных целей. И действительно, в отличие от общепринятых норм сегодняшнего индивидуалистического западного общества сила коллектива была значительнее, чем сила индивидуума. Однако, как и любое обобщение, это слишком упрощенное утверждение. Хотя целью национального движения было спасти всех евреев, оно должно было представить видение личного искупления, чтобы побудить людей к действию. Таким образом, на протяжении всего периода существовало противоречие между индивидуальным стремлением к искуплению и требованием, чтобы каждый человек принимал указания коллектива.