История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

После того, как епископские кафедры были очищены, нужно было вновь заместить их, и согласно конкордату выбор принадлежал Бонапарту, а каноническое утверждение – папе. Прежде всего, произведено было новое распределение епископских диоцезов, – дело, в котором Бонапарт принимал живое личное участие. При этом он входил во всякую мелочь, определял, какие диоцезы должны считаться главными, и где должны быть расположены церковные дома. Так как он видел, что десяти митрополий и сорока епископий недостаточно, то щедро прибавил к ним еще десять новых епископий, на что кардинал-легат конечно с радостью согласился. Затем был назначен новый состав епископата. К чести старых легитимых епископов нужно сказать, что они не прибегали ни к каким обходным путям, чтобы опять достигнуть епископской власти; напротив, большинство не принимали предлагавшихся им новых епископий, так что приходилось прибегать к сильному давлению на них. От присягавших епископов папа требовал недвусмысленного заявления в том отношении, что они «подчиняются приговору папского престола в отношении церковных дел во Франции и будут исполнять его, другими словами – признания папского обвинительного приговора над революцией и гражданским положением духовенства. Но так далеко Бонапарт не хотел идти. В Риме напротив, найдено было требование папы еще слишком мягким. Приказано было напечатать подложный номер «Монитера», в котором прокламация Наполеона к египтянам читалась так: «наместника Иисуса Христа на земле изгнал он из Рима». При этом имелось в виду внести крайнее раздражение в умы, и некоторые даже советовали папе бежать на остров Мальту и лучше искать себе убежища у англичан, чем положиться на первого консула, забывшего Бога. Но в Париже на папское притязание смотрели, как на нахальство. Ведь присягавшие члены духовенства были еще сторонниками революции, и поэтому, во что бы то ни стало, в Париже желали защитить их от унижений. Бонапарту особенно указывали на некоторых из присягавших епископов, которых общественное мнение решительно требовало занести в состав нового епископата, и не раз в столице дело угрожало дойти до серьезных беспорядков из-за этого. Бонапарту пришлось превысить пределы своей консульской власти, и пятьдесят членов, как заведомых противников конкордата, удалить из законодательного собрания, прежде чем он мог надеяться добиться признания конкордата со стороны большинства последнего. Наконец, кое-как со стороны Рима были устранены и последние недоразумения и 2 апреля 1802 года конкордат был принят в государственном совете «без рассуждения». Затем утром 5 апреля его надлежало предложить законодательному собранию, однако не для обсуждения вопроса о его принятии или отвержении, но для того, чтобы провозгласить его в качестве обязательного закона для республики. При этом на Порталиса возложена была задача ниспровергнуть последнее возможное противодействие в законодательном собрании. Эту задачу он разрешил в блестящей речи, в которой сначала доказал необходимость религии, именно тем, что нужно иметь нравственность; а нравственность без догматов была бы не что иное, как «правосудие без судей». С большинством людей ничего нельзя поделать доказательствами; они нуждаются в повелениях, следовательно – в религии, а не в философии. Преимущество положительных религий и состоит в том, что в них есть обряды: абстрактная религия никогда не может сделаться народной религией. Атеизм для государства гораздо опаснее, чем суеверие. Но не следует ли ввести и утвердить какую-нибудь новую религию? Это невозможно. Религии должны блистать своею древностью и их нужно принимать на веру, как дело Божие. Религия погибает, как скоро в ней начинают видеть руку человеческую. Почему же не остановиться на христианстве? Неужели религия Декарта, Ньютона, Паскаля, Боссюета, Фопелона может стоять в противоречии с просвещением (разумом и образованием) и добрыми нравами? Правда, продолжал оратор, христианство имеет несколько странных догматов; но они «наполняют пустое пространство, которое оставил разум и которое человеческая фантазия, конечно, наполнила бы наихудшим образом». Кроме того, государство должно поддерживать религию уже потому, что ему необходимо иметь ее под своим надзором (!). Заключенный теперь конкордат должен считаться даже со стороны государства очень выгодным, и особенно в виду тех «органических членов», которые присоединены к нему.