История Киева. Киев литовско-польский

В июне воевода гостил у гетмана в Черкассах, вел переговоры о совместных действиях против Москвы, о союзе с татарами. Яна Казимира Кисель просил отпустить казацких послов из Варшавы с наибольшей благосклонностью, послать гетману при королевском письме большой денежный подарок, а главное – сохранять умиротворение и неприкосновенность православных. А спокойствие было хрупким. Его чуть было не нарушил сам Хмельницкий. К нему 3 августа приехали послы от коронного гетмана договариваться о совместной войне против Москвы. Их приняли хорошо. Но, выпив, Богдан не сдержался, начал себя нахваливать, грубо обрывая гостей, которые постарались ретироваться. Утром гетман, не похмелившись, велел утопить всех поляков, находившихся в Чигирине, но его сдержала жена, дав снова выпить. Проспавшись, Хмельницкий, узнав о своей безрассудной пьяной выходке, стал просить прощения. Послы Потоцкого были отправлены с почестями. Через два дня у гетмана появился Николай Кисель с королевским письмом с приглашением в Ирклиев для переговоров с киевскими воеводой и митрополитом.

Так прошел более или менее спокойно 1650 год. Дела шли мирно до открытия в декабре сейма, которому на утверждение были представлены требования казаков и письмо Киселя о необходимости уничтожить унию. Это послание вызвало бурю возмущения. Враждебная спесивость панов на сейме лишила надежды на сохранение мира. Шляхта стала покидать Украину, бежал из своей воеводской резиденции и Кисель, понимая, что все клонится «скорее к дракам, чем к трактатам».

Узнав о неприкрытой вражде сейма к казачеству и православию, польный гетман Калиновский перестал считать себя связанным предыдущими обязательствами. Враждующие стороны начали готовиться к войне. Особенно на Брацлавщине, где пребывали два яростных антагониста – воевода Станислав Лянцкоронский и полковник Данило Нечай. Они не стали ожидать привычного для военных действий летнего периода. Желая предупредить нападение поляков на территорию своего полка, Нечай двинулся к границам Подольского воеводства. Но поляки опередили его. Они смогли внезапно застигнуть нечаевцев, пребывавших в расслабленном состоянии после масленицы в местечке Красном, и безжалостно их порубали. Самонадеянный полковник за свою беспечность поплатился жизнью. Такая же участь постигла Ямполь, Мурафу, где погибло немало украинцев.

Адам Григорьевич прекрасно понимал, что большой кровопролитной войны не избежать, что обнаглевшая шляхта своими необдуманными действиями ведет государство к гибели. Считая всех ниже себя, «хлопами», презирая их, высокомерная, напившаяся крови шляхта на своей шкуре уже почувствовала, что с казаками шутки плохи. Кисель, издавна знавший степных воинов, заранее, хотя и тщетно, предостерегал панов от их губительного заблуждения. «Это не та старинная Русь, – убеждал он на сейме 1648 года, – что выходит на войну с луком и рогатиной, они по искусству стрельбы из ружей превосходят немцев в 50 раз».

События на Брацлавщине принесли Адаму Киселю личное горе. После победы в Красном и Ямполе войско Калиновского подступило к Виннице, где заперся с небольшим отрядом Богун. Удачливый и хитрый полковник вывел на заледенелый Буг свой отряд. Лянцкоронский повел свой полк в атаку и попал в подготовленную Богуном и прикрытую соломой ледяную полынью. В этой атаке погиб ротмистр Николай Кисель. Дипломатично выразил свои чувства Хмельницкий: «Воевода обеспечил меня комиссией и перемирием, а брата послал воевать против нас. За эту неправду и погиб достойный рыцарь и мой приятель. Я глубоко об этом сожалею, но он сам этого захотел».

Когда гетман Радзивилл занял Киев, Адам Кисель был на месте как воевода. К нему и обратился Хмельницкий с просьбой о посредничестве в переговорах. Тогда все решал опьяненный победами коронный гетман, поэтому просьбы были оскорбительными: истребление союзников-татар, безусловная покорность и выдача Хмельницкого. Поляками руководили два гетмана – Потоцкий и Радзивилл, понимавшие, что их превосходство временное. Со всей Украины стекался люд отомстить «подлым ляхам». Основной враг украинцев, могущественный Ярема Вишневецкий, к этому времени умер. Решено было вступить в переговоры, которые поляки поручили многоопытному Киселю. Он с другими комиссарами въехал в Белую Церковь через казацкий обоз, где толпа осыпала посланников ругательствами и угрозами. Кисель попробовал увещать кричавших с надеждой на уважение к его сединам и ссылался на свое происхождение: «Мы не ляхи, мои кости такие же руськие, как и ваши», на что услышал горький упрек: «Кости твои точно русина, да только сильно обросли польским мясом!»