История Консульства и Империи. Том IV. Книга 1

Когда присоединились кавалерийские подразделения, приведенные со сборных пунктов Лебреном, Наполеон влил их в корпус Латур-Мобура, воссоединив эскадроны всех полков. Таким образом, численность этого корпуса дошла до 8 тысяч человек, а вместе с 3 тысячами саксонских конников, которые должны были вскоре вернуться, и с 1-2 тысячами ожидавшихся баварских и вюртембергских конников, через несколько дней составила бы 12 тысяч человек. Четыре тысячи гвардейцев довели бы общую численность конницы до 16 тысяч, что представляло собой уже внушительную силу, независимую от легкой кавалерии, которой располагал каждый корпус для разведки. Не менее 3 тысяч всадников, подведенных Лебреном, предназначались для пополнения полков Себастиани после его прибытия в Виттенберг. Оставалось прождать еще 9-10 дней, после чего армия будет располагать 25 тысячами конников, способных атаковать на линии, и кавалерия из состояния почти ничтожного перейдет в состояние весьма внушительное. Кроме того, Барруа привел 2-ю пехотную дивизию Молодой гвардии, а во Франконии под началом генерала Делаборда подготавливалась 3-я дивизия. Так пополнялась, во время недолгого отдыха в Дрездене, 300-тысячная армия Наполеона, которой должно было хватить для победы над европейской коалицией. В таком состоянии активного отдыха Наполеон и дожидался короля Саксонии и графа Бубну, об отправке которого торжественно объявила Вена.

Фридрих-Август и в самом деле не стал ни на час откладывать выполнение требований своего грозного союзника. Двенадцатого мая старый король в окружении семьи и прекрасной конницы, которую у него столько раз безрезультатно просили, прибыл к воротам Дрездена. Наполеон во главе своей гвардии вышел из города встретить монарха, которому был счастлив, как он сказал, вернуть его земли, отвоеванные французским оружием. Подъехав к королю, Наполеон спустился с коня и сердечно его обнял, как государя, который вернулся к нему, вырвавшись из рук опасных врагов, а не как раскаявшегося предателя, вернувшегося из страха. Фридрих-Август не мог сдержать волнения, ибо любил Наполеона (хоть и боялся его) и не видел от него ничего, кроме блага, правда, блага химерического и для его слабости непосильного, поскольку этим благом оказалась тяжелая польская корона. Вновь обнаружив дружелюбие и могущество Наполеона, он был охвачен благодарностью. Наполеон встретил Фридриха-Августа с почтением и с достоинством, в присутствии жителей Дрездена, сбежавшихся посмотреть на эту сцену. Пораженные зрелищем саксонцы заволновались и сами были умиротворены видом примирившихся монархов. Следует добавить, что русские вели себя в Саксонии так, что весьма уменьшили ненависть населения к французам.

Наполеон отвел Фридриха-Августа в его дворец и в тот же день отобедал с величайшей пышностью за его столом. Он временно поселился в королевском дворце, но во всеуслышание объявил, что намерен найти себе более скромное и менее стесняющее жилище, желая, чтобы король оставался у себя дома полноправным хозяином. Для Наполеона уже подыскивали дом у ворот Дрездена, где он смог бы располагать всем своим временем и наслаждаться прекрасной погодой.

После демонстраций настал черед объяснений. Наполеон ободрил Фридриха-Августа насчет последствий войны,

поделился с ним своей уверенностью и вернул ему спокойствие настолько, насколько король был способен его испытывать среди повсеместного бряцания оружия. Единение вновь было полным, и Наполеон хотел, чтобы оно таковым и казалось.

Главной выгодой от присутствия короля в Дрездене стало то, что Наполеон вновь получил его войска. Великолепная саксонская конница, после пополнения включавшая 3 тысячи всадников, была вверена доблестному Латур-Мобуру. Пехота же, запертая в Торгау, подверглась опасному испытанию. Генерал Тильман, один из самых пламенных и искренних германских патриотов, весьма скомпрометировал себя своим поведением. Он посетил в Дрездене императора Александра, засвидетельствовал ему свою преданность, но не посмел сдать ему Торгау, имея приказ короля открыть крепость только австрийцам. Вернувшись в Торгау, он пришел в отчаяние, когда узнал, что после Лютценского сражения его король вновь попал в руки французов, а кроме того, он испугался за себя. Под действием патриотических чувств и страха генерал пытался поколебать преданность войск и убеждал их перейти на сторону русских, ссылаясь на то, что король несвободен и приказы вырывают у него силой. И хотя его патриотические настроения находили отзвук в сердцах офицеров, он не смог их увлечь: все офицеры, как и солдаты, остались верны своему государю. После этой бесплодной попытки Тильман бежал в лагерь Александра, бросив свою пехоту, которая без затруднений вернулась под командование Ренье, к талантам и характеру которого испытывала заслуженное уважение.