История Консульства и Империи. Том IV. Книга 1

После этих свидетельств, которые Наполеон принял без особого удовлетворения, не показывая, однако, своих чувств, он сказал: «Но теперь, когда я снизошел к вашим желаниям, вы обязаны защищать права моего сына, которые являются и вашими правами, защищать их не только мечом, но и своим моральным авторитетом». Затем он объявил, что выбрал двух из них для сопровождения герцога Виченцы в Париж для переговоров о регентстве Марии Луизы. Он назначил Нея и Макдональда, упомянув, что сначала подумал о Мармоне, и объяснив, почему от него отказался. Ней был крайне польщен его выбором. Макдональд был тронут, ибо никогда не входил в круг личных друзей императора. «Маршал, — сказал ему Наполеон, — я долго имел против вас предубеждение, но вам известно, что такового больше нет. Я знаю вашу честность и уверен, что вы будете самым твердым защитником интересов моего сына». С этими словами он протянул ему руку, которую Макдональд горячо сжал в своих руках, обещая оправдать доверие, выказанное ему императором в данных обстоятельствах, каковое обещание вскоре благородно сдержал. Между тем, хотя Наполеон и отказался посылать Мармона в Париж, он позволил полномочным представителям забрать его с собой

при проезде через Эсон, если они сочтут его присутствие полезным.

Покончив с объяснениями, Наполеон зачитал акт, только что им составленный: «Поскольку союзнические державы провозгласили, что Император Наполеон является единственным препятствием для установления мира в Европе, Император Наполеон, верный своей присяге, заявляет, что готов оставить трон, расстаться с Францией и даже с жизнью ради блага родины, неотделимого от прав его сына, прав регентства Императрицы и законов Империи. Писано в Фонтенбло, 4 апреля 1814 года».

Поскольку текст получил единодушное одобрение, Наполеон взял перо, подписал его, вручил Коленкуру и отослал троих послов, по-прежнему более склонный сражаться, нежели вести переговоры, и решивший прервать новые переговоры, которым предстояло завязаться в Париже, пушечными залпами, если подготовленные им средства не успеют выскользнуть из его рук.

Маршалы с Коленкуром без промедления покинули Фонтенбло и отправились к государям-союзникам. Они должны были проехать через Эсон, согласно намерениям Наполеона и чтобы спросить в штаб-квартире Шварцен-берга разрешения пересечь линию аванпостов. Прибыв в Эсон в пять часов пополудни, они нашли там Мармо-на, рассказали ему о порученной им миссии и о том, что ему разрешено разделить ее с ними. К их великому удивлению, маршал выказал холодность, смущение и несклонность сопровождать их. Несчастный, увы, попался во все ловушки, которые ему расставляли уже четыре дня.

С ним встретился посланный к нему накануне бывший адъютант Монтессюи, передал ему письма временного правительства и присовокупил к ним собственные увещевания, взявшись за дело так, чтобы проникнуть в душу, все закоулки которой ему были известны. Обратившись сначала к патриотизму Мармона, он затем обратился к его тщеславию и притязаниям. Он не преминул сказать, что в последней кампании Мармон покрыл себя славой; что из всех маршалов только он столь политически дальновиден и может понять требования обстоятельств; что обстоятельства требуют отречься

от Наполеона и перейти на сторону временного правительства; что Мармон сыграет в армии такую же роль, какую Талейран играет в политике, если поможет свершению этого превосходного дела; что при Бурбонах ему останется только выбрать себе положение, ибо после оказанных им услуг он получит всё, что ему причитается; что он спасет страну и будет за это великолепно вознагражден.

Конечно, в сказанном Мармону было немало правды, и говоривший был совершенно искренен. Простым гражданам, свободным от личных обязательств, не понимавшим военной ситуации и не знавшим, остались ли шансы разбить коалицию и вырвать из ее рук побежденную Францию, действительно лучше всего было примкнуть к Бурбонам и пытаться добиться с ними менее жестких условий мира и менее деспотического правительства. Но подобные соображения не могли касаться офицера и солдата, осыпанного милостями Наполеона и связанного приказом, священным для всякого воина, пока он не будет от него освобожден. Мармон имел приказ охранять Эсон; и это было нужно не только Наполеону, но и Франции, ибо пока у Наполеона оставалась внушительная военная сила, путем переговоров можно было добиться значительного улучшения не только его участи, но и участи Франции.