История крепостного права на Руси. Предпосылки и основные этапы лишения крестьян личной свободы. XIV—XVII века

Другой категорией всадников являлись гусары, особо отделенные от рейтеров. В основном это были копейщики. Они вооружались пиками и пистолетами в дополнение к копьям, которые были длиннее, чем у копейщиков. Доспехи их в чем-то отличались от доспехов обычных кавалеристов, возможно, были легче. Кроме того, все гусары были выходцами из высшего сословия, тогда как кавалеристы могли набираться из любой среды. В 1681 г. насчитывалось пять рот гусар по 465 человек в каждой.

Во время войны за возвращение Смоленска и Украины драгуны проявили себя весьма эффективно, их количество значительно увеличилось, а их статус и условия были пересмотрены. Первоначально драгуны вооружались, как и пехота, тяжелыми мушкетами, что заставляло их спешиваться для стрельбы. Однако к моменту начала войны за Украину стали предприниматься попытки перевооружить их карабинами, но драгуны пользовались самым низким приоритетом среди полков нового строя. Считалось, что их лошади были лучше, чем у представителей поместной конницы. Также они вооружались рапирой, топором или бердышом. Сомнительно, чтобы у них имелись латы, чем они, видимо, походили на большинство солдат. Часть из них набиралась из обедневших детей боярских. Их жалованье составляло 3–4 рубля в год, что лишь немногим превышало выплаты в 2–3 рубля в год, положенные стрельцам и значительно ниже жалованья остальных воинов полков нового строя. По законодательству драгуны весьма походили на уездных стрельцов, и так же, как и они, расселялись по земле, большей частью на Украине. После войны, в ходе которой они понесли большие потери, каждому драгуну выдали по 25 четвертей земли в расчете на то, что они смогут сами прокормить себя, то есть казна уже не обеспечивала драгуна, как и его предшественника под Смоленском. Казна также не давала средств на содержание драгунских лошадей. Всем кавалерийским силам – поместной коннице, кавалеристам нового строя, гусарам и драгунам —, надлежало обеспечивать себя фуражом в военное время, и все, кроме драгун, держали своих лошадей дома в мирное время. Однако прокорм драгунских лошадей обеспечивали монастыри и крестьяне. Каждая лошадь содержалась четырьмя крестьянскими дворами. В начале 1680-х гг. драгуны исчезли.

Теперь мы можем сделать некий определенный вывод о коренных изменениях, произошедших в численности и составе русской армии во второй половине XVII в. Основным изменением послужило стремительное преобладание полков нового строя: с нуля в 1650 г. до 60 000 человек в 1663 г. и до 80 000 человек (плюс 2500 офицеров) в пехоте и кавалерии в 1681 г. Соотношение пехоты и кавалерии резко изменилось в пользу первой. Соотношение было точно такое же, как и в польской армии, напрасно направленной летом 1648 г. на подавление восстания казаков Богдана Хмельницкого на Украине: 40 000 кавалеристов и 80 000 пехотинцев (в том числе 40 000 немецких и французских наемников).

Не стоит также забывать, что в 1663 г. армия могла быть еще многочисленнее, если бы русские не терпели серьезных поражений и не несли огромные потери в живой силе почти непрерывно в течение четырех предыдущих лет. В 1659 г. русские были разбиты под Конотопом; в июне 1660 г. генерал Хованский потерпел сокрушительное поражение под Полонкой (близ Ляховичей в Белоруссии), потеряв при этом 5000 человек; затем русское войско было уничтожено под Чудновом, после чего последовало поражение при Кушликах (близ Полоцка) в октябре 1662 г. в битве под Бужином. Вероятно, большинство войск, погибших в этих боях, состояло из полков нового строя, которые уже по значению и численности (более половины) занимали главное место в действующей армии.

Если бы не эти потери, то либо армия была бы значительно больше, чем в 1663 г., либо рекрутские наборы в эти годы могли быть гораздо малочисленнее. Потери в этот период, вероятно, превышали число завербованных. Осознав тот факт, что погибло огромное количество людей, правительство издало приказ изменить стиль ведения боя, дабы уменьшить потери. Тем не менее кровопролитие продолжалось, вероятно, потому, что у офицеров, воспитанных на кровавых сражениях Тридцатилетней войны (1618–1648), не имелось альтернативы. Достоинство новой системы заключалось в том, что она позволяла армии продолжать действовать, несмотря на массовые потери, что было бы невозможно при доминирующем положении «армии старого русского строя».

Тридцатилетняя война стала свидетелем триумфа «пороховой революции» в Московии. Слабая металлургическая база была усовершенствована и набрано достаточное количество наемных офицеров, чтобы направлять переход русской армии к ее новым силам, способным справиться со своим западным противником. Новая армия базировалась на пехоте, тогда как конница, впервые почти за свое 500-летнее существование, стала второстепенной. Эта новая полупостоянная-полурегулярная армия не являлась идеальной, но она смогла справиться с основными военными нуждами второй половины XVII в.

Глава 11 Старая армия после реформы