История крови. От первобытных ритуалов к научным открытиям

Ситуация меняется в худшую сторону, когда доктор Уильям Торнтон, друг семьи, выходит на сцену. Он весьма яркий человек, более известный как архитектор (спроектировал Капитолий в Вашингтоне, округ Колумбия), а не врач. Торнтон проходил медицинскую подготовку в Великобритании и Париже. В последнем городе он, вероятно, стал свидетелем первых попыток переливания крови от животных человеку, проделанных ранее доктором Жаном Батистом Дени (1643–1704).

Когда Торнтон приходит к семье Вашингтона выразить соболезнования, он настаивает на том, что президент умер не от переизбытка крови, а от кровопотери. Это кажется разумным замечанием, но то, что произойдет далее, повергнет всех в шок. Торнтон стал утверждать, что переливание новой крови (от ягненка) может вернуть умершего президента к жизни. Но у скорбящей семьи был иной взгляд на «почетную, быструю и порядочную» смерть президента. Они возразили, что президент Вашингтон находится на пути к вечности, и отказались от попыток реанимации. Это, пожалуй, первое в мире DNR (do not resuscitate — «не реанимировать»).

Вся суматоха вокруг смерти Вашингтона и ее возможная связь с сильным кровопусканием приведут к ожесточенным спорам и даже судебным процессам в Соединенных Штатах между верующими, которые продолжали сливать большое количество крови практически при всех болезнях, включая психические расстройства, и теми, кто с того момента считал кровопускание шарлатанством.

Известно заявление, сделанное на судебном процессе против знаменитого доктора и заядлого поклонника кровопускания Бенджамина Раша (между прочим, одного из подписавших Декларацию независимости): «The times are ominous indeed, when quack to quack cries purge and bleed»[71]. Раш выиграл дело, но его репутации был нанесен серьезный ущерб, поскольку само заявление, что от его лечения людей умерло больше, чем выздоровело, отвернуло от Раша пациентов и коллег, и позже он пожертвует деньги на благотворительность…

Борьба с кровопусканием

На врачах XVII и XVIII веков, которые выросли на Галене и его соратниках, кровопускание, кажется, исчерпало себя. Фламандский врач Ян Баптист ван Гельмонт (1580–1644) первым осмелился публично высказать свои сомнения. В своей книге Oriatrike or physick refined: the common errors therein refuted and the whole art reformed and rectified[72] он предложил своим уважаемым английским коллегам поделить на две группы от двухсот до пятисот бедняков, больных пневмонией или лихорадкой. Одну группу он предложил лечить классически назначенной флеботомией, а другую — способом без забора крови. «We shall see how many funerals both of us shall have»[73].

Мы не знаем, удалось ли провести это (первое в своем роде) клиническое испытание. В любом случае о результатах никто не узнал. И как бы то ни было, флеботомия оставалась золотым стандартом на протяжении многих веков и даже набрала обороты во времена Французской революции. Например, доктор Бруссе, парижский ветеран Наполеоновских войн, побывавший на различных полях сражений, до самой смерти был уверен в эффективности кровопускания и массово использовал пиявок при различных инфекциях и заболеваниях грудной клетки (например, пневмонии). По крайней мере, у него был процветающий бизнес, так что эти животные действительно помогали…

Затем появляется более скромный, но очень опытный французский врач Пьер Шарль Александр Луи (1787–1872). Не напуганный такими ярыми адептами, как Бруссе, он проводит исследование реальной пользы флеботомии для пациентов с воспалением легких или пневмонией. Он выбирает семьдесят пациентов с похожей клинической картиной из парижского госпиталя де Шарите. В лучших традициях Яна Баптиста ван Гельмонта он делит их на две равные группы. Первой группе проводят процедуру кровопускания между первым и четвертым днем поступления, второй — между пятым и девятым днем болезни. Количество заборной крови (около 300 миллилитров) одинаково.

К своему удивлению, Луи отмечает, что, хоть первая группа пациентов и пробыла в больнице на три дня меньше, 44 % из нее умерло. Во второй группе — «только» 25 %. Опытные клинические исследователи сегодня отнеслись бы серьезно к этому, казалось бы, неоднозначному результату, но Луи называет собственные результаты — effrayant, absurde en apparence[74]. Впоследствии он заметит, что в первую группу входило чуть больше пациентов старше 50 лет, что он посчитает возможным объяснением более высокого уровня смертности. Поэтому он приходит к выводу, что раннее кровопускание не вредит и может сократить продолжительность заболевания, но все же оно не настолько эффективно, как предполагалось ранее. Жаль, конечно, что у него не было контрольной группы без кровопролитий…