История крови. От первобытных ритуалов к научным открытиям

Внезапная смерть (в течение 24 часов) любимой Minette порождает теории заговора. Посол Англии — лорд Монтегю — первым исключает идею отравления. В коридорах нашептывают имена шевалье де Лоррена и его благородных друзей… Вечерний стакан воды с цикорием посчитают крайне подозрительным, но дама, которая его приготовила, при всех выпьет остатки. Будет также осмотрен фужер, из которого пила madame: собаке позволят его лизнуть, но это ни к чему не приведет.

Людовик XIV заказывает вскрытие. Никому не разрешается прикасаться к телу madame, оно остается нетронутым в ее постели до 2 июля, что, учитывая температуру, не самым лучшим образом сказывается на состоянии внутренних органов и… запахе. Вскрытие проводится в присутствии не менее пятнадцати свидетелей, один опытнее другого. Диагноз короткий и простой: не отравление, мадам умерла от холеры. Но поскольку у madame не было никаких признаков лихорадки или диареи в дни перед кончиной, мы можем поставить этот посмертный диагноз под сомнение. В отчете о вскрытии даже не упоминается роль, которую могли играть повторные кровопускания. Их эффективность вопросов не вызывала.

Тщательный анализ отчетов о вскрытии вскоре позволяет сделать вывод, что Генриетта могла страдать обширным туберкулезом легких, от которого, возможно, также умерла ее свекровь Анна Австрийская.

Клиническая картина (например, скрючиваться от боли) очень напоминает некротический панкреатит (это быстрое фатальное воспаление поджелудочной железы, иногда провоцируемое камнями желчного пузыря, которые закупоривают проток поджелудочной железы и приводят к гибели ткани поджелудочной железы от собственных ферментов). Также поползли слухи о возможной внематочной беременности. Позже ее предки, которых рассматривали как потенциальных сторонников при налаживании политических отношений с Англией, тоже попадут в историю. Им будет предъявлено обвинение в возможном наследственном заболевании крови, порфирии[68], которое могло спровоцировать колики. Во всяком случае, о шевалье де Лоррене никто больше не вспомнит…

«La saignée fatale»[69]: Мария Терезия

Десять лет спустя Версаль снова потрясла внезапная смерть. Придворные врачи не изменили своим привычкам, но с их непоколебимой верой во флеботомию, клизму и рвотные средства они приносили больше вреда, чем пользы. 30 июля 1683 года было объявлено, что королева Мария Терезия Австрийская (р. 1638) умерла в Версале после четырех дней болезни. Ей было 45 лет.

Мария Терезия — дочь Филиппа IV, короля Испании. Она заключила дипломатический брак с Людовиком XIV в 1660 году. К сожалению, из шести рожденных ею детей в течение последующих десяти лет выживет только один — Великий Дофин, дед будущего короля Людовика XV. Все другие дети умрут от инфекций в молодом возрасте.

Слухи о возможной генетической семейной болезни (восприимчивость к инфекциям), которая была передана королевой своим детям, искусно опровергались придворными врачами.

Королева терпеливо перенесла все медицинские манипуляции, но применение рвотного средства оказалось фатальным, и она скончалась в объятиях фрейлины.

Мария Терезия была относительно здоровой женщиной. Она не доставляла своим врачам почти никаких забот, за исключением сложных родов с послеродовым кровотечением и родильной горячкой. Ничто не предрекало печального конца для королевы.

После королевского визита в Бургундию и Эльзас 27 июля 1683 года она вернулась в Версаль с ознобом. Ее охватила лихорадка и légère malaise — легкое недомогание. Вызвали Гая-Кресена Фагона — главного врача королевы. Он замечает припухлость в левой подмышке, которая, кажется, увеличивается с каждым часом. Позже он обращается к Д’Акуину, главному врачу короля, и вместе они приходят к замечательному выводу, что это rhumatisme tombé sur l’épaule — ревматизм в плече.

Д’Акуин был по статусу выше Фагона, и близко они не общались. Еще одна интересная деталь заключается в том, что Д’Акуин был личным доктором madame де Монтеспан, а Фагон — madame де Ментенон. Обе они были фаворитками Людовика XIV и на дух не переносили друг друга. Поэтому неудивительно, что два придворных врача не приходят к компромиссу по лечению королевы, чье состояние стремительно ухудшается. Д’Акуин настаивает на обширном кровопускании из правой ноги, в то время как Фагон боится, что кровопускание лишь ослабит королеву, а не поможет. Д’Акуин пользуется своим авторитетом и приказывает первому хирургу королевы — Пьеру Дионису — провести кровопускание. Это не редкость для того времени: врачи считали ниже своего достоинства самостоятельно проводить медицинские процедуры и заручались помощью цирюльников, чем можно объяснить неприязнь, которая позже зародилась между терапевтами и хирургами…