История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

К тому времени. как работники Гоуэна прибыли в Севастополь, русские уже смогли поднять со дна бухты несколько затопленных кораблей, в том числе четыре транспорта и пароход «Херсонес»[831]. По всей видимости, поднять эти суда оказалось легче всего, и они были повреждены не слишком сильно. После ремонта их использовали в спасательной операции. Теперь предстояло поднять со дна или уничтожить большую часть затопленных кораблей: эта задача требовала много времени и сил. Обладая большим опытом, Гоуэн во время ознакомительной поездки уже определил, как проводить операцию. Вернувшись в Соединенные Штаты, он заказал в доках Филадельфии четыре больших кессона для надежных платформ, которые будут использоваться при подъеме кораблей. Каждая из этих полупогружных конструкций (размером приблизительно 15×15×4 метра) была оснащена паровой машиной мощностью 40 лошадиных сил для откачки воды и вытягивания подъемной цепи, прикреплявшейся к затонувшему судну. Как писал Вейт, цепное подъемное устройство «весило приблизительно 500 тонн, а сами кессоны способны поднять 700 тонн груза посредством вытеснения воды». Гоуэн планировал, что после подъема затонувших кораблей на поверхность в них «заткнут отверстия в корпусах, проделанные русскими, протянут шланги в трюмы и откачают воду»[832]. Можно было использовать и другой метод: ныряльщики затыкают пробоины под водой, затем вода выкачивается из трюма, и подъемная сила создается естественной плавучестью судна. Независимо от применяемого метода, американцы — и ныряльщики, и техника — работали на грани возможного в то время. Поэтому им пришлось пройти длинный путь проб и ошибок, прежде чем удалось создать надежную систему.

В ходе работ на рейде Севастополя и в Южной бухте команда Гоуэна столкнулась с многочисленными административными и техническими препятствиями, но в конечном итоге преодолела их. Например, летом 1857 г. бюрократическая волокита задержала прибытие необходимых материалов и механизмов. Уже после начала спасательной операции выяснилось, что одни цепи слишком слабые и рвутся, а другие слишком прочные для сгнивших остовов кораблей. Ныряльщикам приходилось работать в условиях почти нулевой видимости. Самая большая трудность, судя по всему, была связана с воздействием на деревянные корпуса корабельных червей Teredo navalis, которые уменьшали время жизни нескольких поколений кораблей Черноморского флота с тех пор, как в 1783 г. он стал базироваться в Севастопольской бухте. С учетом этой и других проблем Гадсби крайне пессимистично оценивал шансы американцев на успех. «Что касается кораблей, — отмечал он, — то они, должно быть, так погрузились в ил и грязь, что сдвинуть их не в человеческих силах, разве что взорвать». Цитируя статью в одном из номеров лондонской газеты Times, в которой говорилось, что корабельный червь «сожрал тело российского флота, оставив только внешнюю оболочку», Гадсби, закончивший свою книгу 31 марта 1858 г., остался убежден, что «американцы не смогут поднять затонувшие корабли»[833]. Однако и он, и другие скептики серьезно недооценили упорство и технический гений Гоуэна, который потратил столько времени, сил и средств на эту спасательную операцию.

Подробное расследование Вейта показывает, что команда Гоуэна медленно, но неуклонно двигалась к успеху. Тем не менее к концу первого сезона в Севастополе результаты американцев были весьма скромными. Они взорвали несколько судов, что потребовало огромного количества пороха, но ни один корабль поднять не удалось. Попытка подъема 84-пушечного корабля «Чесма» закончилась неудачей. Как объяснял Вейт, «дерево было так изъедено червем, что с какой бы скоростью ни работали насосы, вода так же быстро просачивалась через корпус; то, что выглядело прочным бортом, на самом деле оказывалось раковинами моллюсков»[834]. Несмотря на эти трудности, российские власти не выражали недовольства медленным темпом работ. Гоуэн и его команда не сдавались — в последующие годы они построили более крупные и надежные кессоны, усовершенствовали методы подъема кораблей и взрывали те суда, поднимать которые было экономически невыгодно, — после того, как снимали с них все ценное.