История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

Тем временем остальные три дивизии LIV корпуса (132, 50 и 24-я) не смогли продвинуться так же далеко. Только после того, как Хансен перегруппировал силы, перебросив 24-ю дивизию между 132-й и 22-й, а румынскую 4-ю горную дивизию на левый фланг, LIV корпус смог начать более концентрированную и эффективную атаку на северном участке фронта. Эта операция продолжилась 17 июня. Учитывая его выбор во время второго штурма в декабре 1941 г., вызывает удивление, что Хансен не изменил схему маневра для последнего наступления, начавшегося 7 июня 1942 г.

Защитников Севастополя по-прежнему поддерживал Черноморский флот, корабли которого постоянно становились целями для немецкой авиации. Как и британцы во время обороны Мальты, отважные советские экипажи крейсеров, эсминцев и подводных лодок доставляли на главную базу Крыма жизненно важные подкрепления, топливо и боеприпасы. Советский военный корреспондент Евгений Петров писал, что вся сила обороны города летом 1942 г. заключена в «сочетании мужества с умением». Например, он подчеркивал:

«Какой знаток военно-морского дела поверил бы до войны, что боевой корабль в состоянии подвезти к берегу груз, людей и снаряды, разгрузиться, погрузить раненых бойцов и эвакуированных женщин и детей, сделав все это в течение двух часов, и вести еще интенсивный огонь из всех орудий, поддерживая действия пехоты!»[1412]

Экипаж крейсера «Молотов» совершил такой подвиг в ночь с 12 на 13 июня. Корабль доставил 2998 бойцов 138-й отдельной пехотной бригады, двадцать восемь пушек, шесть минометов, свыше 1000 автоматов и более 100 тонн боеприпасов, продовольствия и медикаментов. Во время разгрузки крейсер выпустил пятьдесят один снаряд главного калибра (180-мм) и восемьдесят четыре снаряда калибра 100 мм по нескольким наземным целям, указанным командованием Севастопольского оборонительного района. В порт Туапсе на восточном побережье Черного моря были эвакуированы 1065 раненых, а также 350 женщин и детей[1413].

Войтехов подробно описывает лихорадочную ночную активность в порту Севастополя: дебаркадеры освещались парашютными ракетами и прожекторами, и, как только немецкие артиллеристы пристреляли дальность, начался интенсивный обстрел. Вскоре после точного попадания в воздух взвился яркий столб пламени; звук был невыносимым, словно крики умирающего. Рядом «горели резервуары, в которые подводные лодки сливали топливо, на причале взрывались ящики со снарядами. Водители грузовиков лавировали в дыму и пламени…».

Репортер, рисующий эту яркую картину, тем не менее напоминает читателям, что главной задачей была поддержка невероятного темпа погрузки и разгрузки. Соответственно, от уклонявшихся от работы безжалостно избавлялись. Среди тех, кто работал в порту, были заключенные, вспоминал Войтехов. Один из них, вероятно ждавший победы немцев, организовал группу недовольных, и работа продвигалась медленно. Начальник, руководивший разгрузкой, приказал заключенному открыть рот и сказать: «А-а». Когда тот не послушался, начальник выстрелил ему прямо в зубы, которые полетели во все стороны вместе с брызгами крови и мозгами. Потом повернулся к остальным и потребовал: «Быстрее»[1414]. В военное время в сталинском Советском Союзе расправа была скорой и жестокой.

10 июня 1942 г. немецкая авиация потопила транспорт «Абхазия»; 13 июня такая же судьба постигла транспорт «Грузия». Оба судна везли боеприпасы, жизненно необходимые Севастополю. В результате, несмотря на приход и разгрузку «Молотова», защитники осажденного города остались почти без снарядов. Невзирая на риск, Октябрьский приказал «Молотову» как можно быстрее вернуться в Севастополь, взяв на борт пополнения и боеприпасы. В ночь с 15 на 16 июня крейсер вошел в гавань. Он доставил в город 3175 бойцов и командиров, 373 тонны боеприпасов и 45 тонн продовольствия. И снова орудия «Молотова» обстреливали немецкие позиции. Противник отвечал, и снаряды рвались на причале и среди складов. Крейсер не получил повреждений и взял на борт 1625 раненых и 382 эвакуируемых. 17 июня, счастливо избежав атак немецкой авиации, он благополучно прибыл в Новороссийск[1415].