История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

В армии Раглана сомневались в разумности атаки на Севастополь. Например, бригадный генерал Уильям Тилден, командующий инженерными войсками, 10 августа 1854 г. указывал лорду Раглану на опасность того, что для подобной операции выделено недостаточно сил. «На войне является установленным фактом… — отмечал он, — что взятие слабой крепости, которую невозможно окружить из-за ее протяженности или по другим причинам, требует больше времени и усилий, чем захват более мощного искусственного сооружения, которое можно окружить». Более того, доступное для операции время «неизбежно очень короткое», поскольку «зима в этом климате [начинается] в ноябре». Тилден также заметил, что русские вряд ли забыли усилить оборонительные сооружения Севастополя — всем известно, что «на протяжении двух последних лет многие тысячи людей были задействованы для расширения и совершенствования укреплений со стороны берега». В этом отношении Тилден ошибался, но справедливо предупреждал, что «планируемая атака… с имеющимися в нашем распоряжении ресурсами… исключительно опасна и в лучшем случае потребует большего времени для успеха, чем оставляет приближающееся время года»[379]. Более того, без ответа оставались стратегические вопросы «что дальше?» и «какова общая цель?». Помимо всего этого, предстояло подробно изучить практические оперативные аспекты — достижимы ли поставленные цели и следует ли сначала захватить весь Крымский полуостров, блокировав русские коммуникации в Перекопе и Керчи. Современные историки до сих пор спорят, какой была изначальная оперативная идея — просто импровизированный «стремительный набег» или рассчитанный на более длительное время преднамеренный план кампании[380]. Свидетельства указывают на первый вариант.

Как и во время неудачной кампании в Дарданеллах во время Первой мировой войны шестьдесят один год спустя, выявилась огромная разница между расчетами политиков и военными успехами. На стороне русских защитников Севастополя были крымская погода, зима и не в последнюю очередь удача. Ни рейд на Севастополь, ни война с Россией не закончились к Рождеству. Неопределенность целей и трудности в их достижении умножились после того, как союзники высадились на берег. Тем не менее британские и французские силы обладали рядом технических и тактических преимуществ над противником, которые до некоторой степени могли компенсировать отсутствие согласованной стратегии. Пароходы должны были помочь флоту союзников добиться превосходства на Черном море и поддерживать его, что обеспечивало надежные коммуникации и непрерывное снабжение войск. На поле боя новые ружья давали британским и французским пехотинцам значительное преимущество над их русскими противниками. Более того, как и в большинстве конфликтов, грань между успехом и неудачей была очень тонкой. Очень многое зависело от качества оценки обстановки и решения командира, и не в последнюю очередь от скоординированной работы штаба, советников и линий связи. Всего этого не хватало обеим противоборствующим сторонам.

Неудивительно, что самые известные британские рассказы о Крымской кампании, как той эпохи, так и современные, имеют тенденцию фокусироваться на успехах и страданиях британской армии до осады Севастополя. Вклад французов освещается слабо, и еще меньше внимания уделяется русской оценке событий[381]. Экспедиция союзников в Крым представляется как череда героических сражений, а падение Севастополя — как неизбежное следствие достигнутого превосходства в силах. Успех омрачался прискорбными ошибками командования и управления, а также сопровождался ужасными страданиями и болезнями участников боев. И наоборот, мы обычно не встречаем анализа обстоятельств, с которыми столкнулось русское командование, доступных им вариантов выбора, возможностей, которые они использовали или упустили, и судьбы их храбрых солдат, которые отчаянно сражались и массово гибли, защищая свою страну[382].

Как гласит знаменитый совет герцога Веллингтона, нужно «угадать, что там, за холмом»[383]. С учетом неизбежной неопределенности войны, эта на первый взгляд поверхностная рекомендация оказывается необыкновенно проницательной. Веллингтон советовал оценить приближающееся сражение с точки зрения врага: проанализировать обстановку и возможные действия, смотря на них его глазами, а не только своими. Но по иронии судьбы доблестный лорд Раглан, который служил в штабе «железного герцога» во время Пиренейских войн и потерял правую руку, сражаясь рядом со своим командиром в битве при Ватерлоо, во время Крымской войны игнорировал знаменитое высказывание Веллингтона. Стоицизм при ранении при Ватерлоо и благородство завоевали ему огромное уважение в армии; не меньше впечатляли его интеллект и способности руководителя. К несчастью для Британии, Раглан не был вторым Веллингтоном, а его экспедиционные силы 1854–1855 гг. не могли сравниться с армией, участвовавшей в Пиренейских войнах. Тем не менее его смерть в Крыму от болезни искренне оплакивалась войсками.