История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

«Дарданеллы должны быть в безопасности; позиция пред Константинополем защитит и город, и Босфор, но операция нужна запоминающаяся и решительная; это захват и разрушение Севастополя. Моя цель — вырвать у медведя клыки, а пока его флот и военно-морской арсенал на Черном море не уничтожены, не будет ни безопасности Константинополя, ни гарантии мира в Европе»[376].

Но русский медведь защищался, яростно сопротивляясь попыткам вторжения союзников. Примечательно, что копия письма, сохранившаяся у Грэма, снабжена примечанием «delenda est Sevastopol» (Севастополь должен быть разрушен) — аллюзия на знаменитую фразу Катона Старшего в римском сенате, во II в. до н. э. настаивавшего на разрушении Карфагена. На этом этапе в нашем повествовании появляется генерал-лейтенант [впоследствии фельдмаршал] сэр Джон Фокс Бергойн, знаменитый инженер, всегда имевший собственное мнение. Назначенный советником по стратегическим вопросам к британскому командующему лорду Раглану, он считал (как выяснилось, верно), что турецкая армия в состоянии отразить любое наступление русских на Дунае. И открыто предупреждал о рисках экспедиции в Крым:

«Касательно любой атаки на Севастополь, то он не очень силен как крепость, и его судьба будет зависеть от возможности овладеть Крымом, и эту атаку следует тщательно обдумать, прежде чем предпринимать. По сомнительности исхода ни одна операция не может сравниться с высадкой во вражеской стране с целью завоевания. Современная, и в частности британская, история изобилует примерами катастрофических неудач, которыми закончились подобные попытки, а те, которые оказались успешными, обычно были самыми опасными»[377].

Бергойн ошибся насчет оборонительных укреплений Севастополя, которые русские усилили, но его общие сомнения относительно разумности операции в Крыму были проигнорированы, что едва не привело к катастрофе. Конкретное указание пришло от британского военного министра герцога Ньюкасла. 28 июня 1854 г. он заявил, что кабинет министров твердо решил поддержать экспедицию в Севастополь. На военном совете союзников 18 июля 1854 г. командующие военно-морскими флотами Франции и Британии, полностью разделяя точку зрения Бергойна, категорически возражали против нападения на крымскую военно-морскую базу.

Тем не менее Раглан и его французский коллега маршал Арман Жак Ашиль Леруа де Сент-Арно пренебрегли мнением подчиненных, поскольку альтернативного плана действий у них не было. Их решение вряд ли было продуктом стратегического мышления — в его основе лежало политическое требование (отражавшее растущее давление общества) жестких военных мер, независимо от шансов на успех и цену. Таким образом, высадка на крымском берегу стала неизбежной. Тем не менее у Раглана оставались профессиональные сомнения. На указание Ньюкасла он ответил с похвальной откровенностью: «Решение о высадке в Крыму принято больше в угоду взглядам британского правительства, чем исходя из информации, имеющейся у морского и военного командования относительно сил врага или степени его готовности»[378].

Здесь можно усмотреть странные параллели с желанием британского правительства осуществить быструю, дерзкую акцию на первых этапах Фолклендской войны 1982 г. и связанное с этим решение об атаке на Гуз-Грин 28–29 мая. Не имея всеобъемлющего плана кампании (за исключением захвата Севастополя), союзники просто решили высадиться на российской территории в удобном месте, чтобы уничтожить Черноморский флот и разрушить его береговую инфраструктуру.