История либерализма в России, 1762–1914

Дело тогда было не в том, насколько демократично избирательное право и выборы в Думу. С точки зрения либерализма, тогда было важнее всего сохранить конституционный строй и провести в жизнь либеральную правительственную программу, которая одна и была в состоянии дать конституционному строю конкретное содержание и подлинную жизнеспособность. Но, как уже было сказано, все это было осуществимо только при сотрудничестве Думы с правительством. Поскольку изменение избирательного закона делало такое сотрудничество возможным, надо сказать, что государственный переворот 3 июня 1907 г. предотвратил прекращение преобразования России в конституционное правовое государство. А это и означает, что в конечном итоге этот переворот служил интересам либерализма, а никак не интересам реакции²⁴. Бесспорно, надо считать большой заслугой октябристов перед российским конституционным строем то, что они поняли суть положения и действительно безоговорочно сотрудничали с правительством при проведении объявленной Столыпиным либеральной программы в 3-й Думе, где они располагали большинством голосов. Этим они внесли нечто совершенно новое в политическую историю России. Маклаков пишет: «Настроение общества определялось нашей историей; оно было расплатой за успехи и заслуги нашей исторической власти. Со времени Петра власть была много выше общества и народа и вела их к их же благу насилием. Успехи власти, за которые ей должна была быть благодарна Россия, народу были непонятны и чужды. И в отношении его к исторической власти существовали долго только две крайности: раболепное послушание или тайное сопротивление. Понятие согласия и сотрудничества с властью было обществу незнакомо. История вырабатывала два крайних типа общественных деятелей — „прислужников“ и „бунтовщиков“. Независимых, самостоятельных, но лояльных по отношению к власти людей жизнь не воспитывала»²⁵.

Может быть, однако, это утверждение Маклакова слишком категорично. Независимые, и тем не менее лояльные, люди были в России во все времена, особенно в рядах высокой аристократии. Правда, они представляли собой все-таки исключение. Но в рамках земского самоуправления как раз этот тип человека становился все более привычным и встречался все более часто. А теперь конституционный строй открыл новые возможности для развития такого рода человека. Для того чтобы такая возможность осуществилась, необходимо было, чтобы сотрудничество между бюрократией и представителями общественности оставалось не только эпизодом. Тот факт, что до этого дошло — заслуга октябристов, но, конечно, и Столыпина. После того как, по выражению Маклакова, государственная власть и общественность долгое время больше всего походили на непримиримых врагов, которые схватились на краю обрыва²⁶, теперь в лице Столыпина, с одной стороны, и Гучкова, с другой, они протянули друг другу руку и старались работать совместно.

* * *