История литературы. Поэтика. Кино: Сборник в честь Мариэтты Омаровны Чудаковой

I Отзыв о воспоминаниях К. Кромиади «Последний рейд», напечатанных в «Новом журнале» (1968. Кн. 90. С. 177–193; Кн. 91. С. 208–229). В них речь шла о походе Экспедиционного корпуса генерала Баратова в Персию летом 1917 г. и о службе автора в отряде полковника Л.Ф. Бичерахова.

II Альхави Селим Георгиевич – прапорщик, заведующий политической частью в штабе корпуса генерала Н.Н. Баратова. По происхождению – араб-сириец, посланный православными миссионерами в детстве в Россию. Закончил в ней среднюю школу и накануне Первой мировой войны Петроградский университет. См.: Емельянов А.Г. Персидский фронт (1915–1918). Берлин: Гамаюн, 1923. С. 177. Был убит при покушении большевика" террориста на генерала Баратова в Тифлисе в 1919 г.

III H.Л. Марков – см. письмо 7, примеч. i.

IV Кромиади убрал это утверждение из текста «Последнего рейда», но назвал Альхави адъютантом Баратова в некрологе о Деспотули.

V Аннибал Аркадий Несторович – потомок арапа Петра Великого. Окончил Училище правоведения (1912) и Институт восточных языков. А.Г. Емельянов сообщает: «Любитель Востока, замечательно знающий персидский язык, Аннибал стремился на фронт в Персию. Впрочем, кроме персидского, он знал еще около дюжины других иностранных языков и знал их не как дилетант, а основательно. Это был лингвист-практик. Восточные языки он любил больше европейских, и когда изучал их, то постигал душу языка, его философию. Персы говорили, что Аннибал знает их родной язык лучше их. И это была правда. Он говорил языком образованного перса, говорил, как поэт, украшая свою речь цитатами из Корана, изречениями мудрецов и стихами национальных поэтов. <… > Аннибал полюбил Персию всей своей страстной душой и уже воспевал ее и в стихах, и в нежных импровизациях на рояле, и в красках акварели. У него была натура с богатым содержанием, а формой ее были нежные слова стихов, мелодии и краски палитры. Он был многогранный артист. И поэт, и музыкант, и художник. Он элегантно восхищался природой, любил знойное солнце Персии и понимал толк в старинном персидском искусстве. Среди его друзей были министры, антиквары и дервиши. Он находил красоту и в смирении осла, и в неукротимости льва. Он любил жизнь и обожествлял ее. Жизнь для него была божественной тайной, а потому он был религиозен и часами простаивал в храме перед скорбными ликами Спасителя и Богоматери» (Емельянов А.Г. Персидский фронт (1915–1918). Берлин: Гамаюн, 1923. С. 155). Умер в 1966 г. в Иране.

VI Кавказского корпуса.

VII В печатном тексте соответствующий кусок воспоминаний Кромиади выглядит так: «В Шеверине я рассчитывал встретить своего друга, одного из адъютантов Баратова, поручика Владимира Михайловича Деспотули, но его в штабе не оказалось. Деспотули Баратовым был назначен комендантом гор. Тегерана» (Кромиади К. Последний рейд // Новый журнал. 1968. Кн. 91. С. 215). В книге воспоминаний редактора «Нового журнала» Р.Б. Гуля, покинувшего Германию в сентябре 1933 г. после недолгого заключения в нацистском концлагере и знавшего Деспотули по Берлину с начала 1920-х гг., упоминаний последнего нет.

12

13. VI. 68I

Поздравляю Вас, дорогой Константин Григорьевич, с литературным успехом. Что ж – «мне время тлеть, тебе – цвести»!II

Вера Николаевна на 93 году своей жизни будет очень обрадована.

Спасибо за открытку. Эльфр<ида> Эмильевна, наконец, после пяти месяцев, начала самостоятельно, но, конечно, с помощью палочки, – передвигаться. Это означает, что с забинтованной ногой она шкандыбает весь день и домой возвращается к вечеру.

Я чувствую себя так, как полагается в мои годы. Ни на что, однако, не жалуюсь. За все благодарен Всевышнему. Особенно за то, что на склоне лет довелось жить в такой умиротворяющей обстановке. Вот уже 13 месяцев, как мы на Lange Strafie, но я все еще продолжаю восторгаться и квартирой, и местностью, где проходят мои последние дни. Я и не знал раньше, что Lichterfelde-Ost – поистине Ясная поляна, вся в садах, вся залита солнцем. Это, поистине, благословенный покой. Думается, что нами он заслужен.

На прошлой неделе мы были на концерте оркестра Московской Филармонии под управлением Кирилла Кондрашина. Я ожидал, что встреча с земляками меня взволнует. Но преобладание в оркестре «одесситов» меня несколько охладило, а самое исполнение, на мой вкус, уступает нашим берлинским филармоникам.

В нынешнем году мы не смогли никуда двинуться. Может быть, на летние каникулы покинем Берлин, тем более, что у жены – конгрессы в Карлсруэ и Штутгарте.

Вера Александровна Пирожкова присылает мне из Мюнхена журнальчик «Зарубежье», трогательная затея.

В Франкфурте скончался Василий Федорович Рабенек, мой соратник с первых дней «Нов<ого> Сл<ова>»III. Это был исключительно приятный и порядочный человек. Потеря его меня выбила из колеи. Впрочем, что представляет нынче моя «колея»? Поливка цветов из балкона и в квартире, мойка посуды, покупки на базаре.

Из Москвы получаю регулярно «Новый мир» и кое-какие литературные новинки. Однако, несмотря на повторные заказы, не прислали мне книгу Льва Никулина «Мертвая зыбь», посвященную деятельности «Треста» за границей. С одним из героев «Треста» я встретился в лагерях, – Ник. Ник. КрошкоIV. Он даже в лагерях не оставил своего ремесла провокатора и «стукача». В лагере же умер другой провокатор Ив<ан> Степанович Коноплин. Не знаю, помните ли Вы обоих по Берлину?

Мы оба шлем Евгении Константиновне и Вам, дорогой Константин Григорьевич, наш сердечный привет, соединенный с наилучшими пожеланиями.

Из Парижа почта не ходит и мы беспокоимся о наших тамошних друзьях, которые настойчиво советовали нам покинуть беспокойныйV Берлин и переселиться в спокойную Францию. Как будто где-нибудь на земле (кроме Lange Strafie 15) можно обрести покой.

Обнимаю Вас дружески.

Ваш Влад. Деспотули

Только что Э.Э. вернулась из больницы, где ей два раза в неделю делают гимнастику ходьбы.

Хирург «успокоил», что через два года будет восстановлена возможность ходьбы без посторонней помощи.