История Лизи

Он в палате 319, думает Лизи. Она в этом уверена, хотя видит много отличий от той больницы, где ее муж лежал в последний раз. Самое очевидное – телевизионные мониторы у каждой палаты, на которых красным и зеленым высвечена различная информация. В том числе частота пульса и верхние и нижнее значения давления крови, в этом Лизи совершенно уверена. В чем еще у нее нет сомнений, так это в именах и фамилиях. Их она может прочитать. КОЛВЕТТ-ДЖОН, ДАМБАРТОН-АДРИАН, ТАУСОН-РИЧАРД, ВАНДЕРВУ-ЭЛИЗАБЕТ (Лизи Вандерву, думает она, здесь нас две), ДРАЙТОН-ФРАНКЛИН. Она приближается к палате 319 и думает: Сейчас из палаты выйдет медсестра, держа в руках поднос с завтраком Скотта, спиной ко мне. Я не собираюсь пугать ее, но, конечно, напугаю. Она уронит поднос. С тарелками и кофейной чашкой ничего не случится, они крепкие, выдерживали и не такое, а вот стакан из-под сока разлетится на миллион осколков.

Но она идет по коридору глубокой ночью, а не утром, под потолком не вращаются лопасти вентиляторов, и на мониторе над дверью палаты 319 совсем другие имя и фамилия: ЯНЕС-ТОМАС. Но чувство déjà vu так сильно, что она приоткрывает дверь и заглядывает в палату. Видит на единственной кровати огромную тушу – Томаса Янеса. А потом вдруг наступает пробуждение, свойственное лунатикам: Лизи оглядывается с нарастающими страхом и недоумением: Что я тут делаю? Мне может крепко достаться за то, что я пришла сюда одна, без сопровождающего. Потом она думает: ТОРАКОТОМИЯ. Она думает: КАК ТОЛЬКО ТЫ ДАЛА РАЗРЕШЕНИЕ НА ХИРУРГИЧЕСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО? И буквально видит слово «ХИРУРГИЯ», пульсирующее красными, роняющими капли крови буквами. Вместо того чтобы уйти, она направляется к ярко освещенному островку в центре коридора: сестринскому посту. Ужасная мысль начинает выплывать из подсознания,

(а если он уже)

и она загоняет ее обратно, в темные глубины.

На посту одна медсестра, одетая в униформу, по которой скачут персонажи мультфильмов киностудии «Уорнер бразерс», что-то лихорадочно записывает в разложенные перед ней истории болезней. Вторая что-то наговаривает в миниатюрный микрофон, приколотый к лацкану куртки более традиционной униформы, судя по всему, информацию, которую считывает с монитора. За ними видна голова рыжеволосого долговязого мужчины, спящего на раскладном стуле. Подбородок прижат к белой рубашке. Пиджак, который висит на спинке стула, из той же темной материи, что и брюки, то есть мужчина пришел в больницу в костюме. Незнакомец сидит без туфлей и галстука. Лизи видит, что кончик последнего торчит из кармана пиджака. Руки мужчины лежат на коленях. У Лизи, возможно, было предчувствие, что Скотт не покинет городскую больницу Боулинг-Грин живым, но она и подумать не может, что перед ней хирург, который оперировал Скотта, продлил ему жизнь, и теперь они смогут попрощаться после двадцати пяти хороших (чего там, отличных) лет, проведенных вместе. Лизи предполагает, что спящему лет семнадцать, он – не мужчина, а юноша, вероятно, сын одной из медсестер.

– Я… – подает голос Лизи. Обе медсестры подпрыгивают на стульях. На этот раз Лизи удается испугать двух медсестер, а не одну. Та, что с микрофоном, записывает на пленку: «Ой!» Лизи на это глубоко наплевать. – Я – Лиза Лэндон. Как я понимаю, мой муж, Скотт…

– Миссис Лэндон, да, конечно, – подает голос медсестра с Багсом Банни на одной груди, в которого с другой целится из ружья Элмер Фудд, а Даффи Дак смотрит на них с живота. – Доктор Джантзен хотел поговорить с вами. Он оказал вашему мужу первую помощь на приеме.

Лизи все еще не понимает происходящего, возможно, потому, что не успела заглянуть в толковый словарь и не знает значения слова «торакотомия».

– Скотт… он что, потерял сознание, отключился?

– Я уверена, доктор Джантзен сообщит вам все подробности. Вы знаете, он сделал не только торакотомию, но и частичную плеврэктомию.

Плеврэ-что? Тем временем медсестра, которая что-то надиктовывала, протягивает руку и трясет за плечо спящего рыжеволосого мужчину. Когда он открывает глаза, Лизи понимает, что ошиблась насчет возраста. Мужчина достаточно взрослый, чтобы ему отпустили спиртное в баре, но, конечно же, они не собираются сказать ей, что именно он вскрывал грудную клетку ее мужа. Не собираются?

– Операция, – произносит Лизи, не зная, к кому из троих она обращается. В голосе явно слышится отчаяние, ей это не нравится, но она ничего не может поделать. – Она закончилась успешно?